Культура и пространство. Моделирование географических образов. Дмитрий Николаевич Замятин

[28]. Формируются своеобразные пространственные системы, которые задают ритм изменения самого географического пространства в согласии с внутренними установками реального или поэтического путешествия. Фактическая множественность подобных пространств выступает условием путешествия и вообще возможности пути: «Путь осмыслен при допущении о существовании иных пространств, сближение и коммуникация которых и является его конечной целью»[29]. Пространства как бы сами меняют свои образы, под «давлением» прокладываемых повсюду путей: «…по мере прокладывания дорог из одного пространства в другое изменяется роль и значение этих пространств в человеческой жизни, претерпевает изменение реальный ландшафт человеческого мира: дороги выпрямляются, горы становятся ниже, моря – спокойнее, пустыни – меньше, поля – обширнее и т. п. Происходит «регионализация» местности»[30]. Возникает как бы единое, постоянно расширяющееся поле географических образов, причем и сами эти образы находятся в различных стадиях становления. Модальности путешествий устанавливают специфические системы приоритетов, ценностей географических образов разных генезисов и структурных типов, как-то: поэтических, художественных, натуралистских и т. д. Возможна уже и позиция, как бы «зависающая» над самой траекторией конкретного, реального или воображенного, путешествия; метафизика путешествия выступает вполне притягательной темой, которая может «провоцировать» создание целых «гроздьев» или кластеров географических образов.

      Автохтонное географическое философствование, которое было направлено на понимание роли и значения различных географических образов, географического пространства, развивалось в 1980—1990-х гг. и собственно в среде профессиональных географов[31]. Выходя за пределы своей традиционной компетенции, географы задавались вопросами, которые при всей их традиционной постановке несли в себе «зерна» нетрадиционного, как бы расплывчатого и одновременно строго хорологического подхода. Так, изучение образа места оказалось очень важным с позиций классических прикладных географических исследований по электоральной географии, географии малого бизнеса и местного самоуправления[32]. Развитие целой индустрии культурного наследия повело к осознанию важности формирования и культивирования образов тех или иных географических мест[33]. Место, по сути, не стало фиксироваться в традиционных географических координатах, но выступало уже скорее как собственный образ или их совокупность. Подобная методологическая ориентированность базировалась на признании важности географического воображения, которое опиралось на реальное, физическое место, но затем разрабатывало на этой основе необходимые ему образы[34]. Географическое пространство стало как бы автоматически «разбухать», а его структура приобрела очевидно неравновесный и неоднородный характер.

      1.1.2. Философские основания

29

Касавин И. Т. Указ. соч. С. 77.

30

Там же.

31

Tuan Yi-Fu. Space and place: The perspective of experience. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1977; Tuan Yi-Fu. Topophilia: A study of environmental perception, attitudes, a. values / With a new pref. by the author. New York: Columbia University Press, 199O; Harvey D. The condition of postmodernity. L.: Basil Blackwell, 1989; Soja E. W. Postmodern Geographies: The Reassertion of Space in Critical Social Theory. London: Verso, 199O; Sui D. Z. Visuality, Aural-ity and Shifting Metaphors of Geographical Thought in the Late Twentieth Century // Annals of the Association of American Geographers. 2OOO. Vol. 90. № 2. P. 322–343.

32

Daniels St. Place and Geographical Imagination // Geography. 1992. № 4 (77). P. 311. См. там же основную библиографию по теме.

33

Ibid. P. 312.

34

См.: Ibid. P. 320. См. также: Tuan Y. Between space and time: reflections on the geographical imagination // Annals of Association of American Geographers. 1990. № 80. P. 418–434.