Кролики и удавы. Фазиль Искандер

больно, а кролику ничего.

      – А мне не больно, а мне не больно! – кричит он из живота.

      В самом деле, подумал удав, ведь шкура у меня толстая, и вся боль, предназначенная этому негодяю, приходится на меня самого.

      – Ладно, – все еще спокойно говорил Косой, – сейчас я тебя сдерну оттуда...

      Он посмотрел вокруг, нашел глазами огромную кокосовую пальму, у которой один из корней, подмытый ливнями, горбился над землей. Он осторожно прополз под корень до того самого места, где живот его растопырил этот живучий кролик.

      – Ложись! – крикнул он. – Сейчас молотить начну!

      – Молоти! – отвечал ему из живота этот бешеный кролик. – Сейчас покрепче упрусь!

      Тут удав в самом деле разозлился и давай ерзать изо всех сил под своим корнем: взад-вперед! взад-вперед!

      Пальма трясется, кокосовые орехи летят на землю, а кролику хоть бы что!

      – Давай! – кричит. – Еще! – кричит. – Слабо! – кричит.

      Косой от ярости так растряс пальму, что обезьяна, с любопытством следившая за его странным поведением, неожиданно свалилась ему на голову. Удар был очень чувствительный, потому что обезьяна летела с самой вершины этой пальмы. Он попытался ее укусить, но она, шлепнувшись ему на голову, успела отлететь в сторону. Он метнулся было за нею, но кролик, стоявший у него поперек живота, не дал ему дотянуться до нее.

      Уже до этого достаточно оскорбленный поведением кролика, а теперь и вовсе обесчещенный падением обезьяны на голову, удав пришел в неимоверную ярость и так дернулся, что корень оборвался, и он изо всех сил ударился головой о самшитовое дерево, росшее рядом, и потерял сознание.

      Примерно через час он пришел в себя и, приподняв голову, огляделся. Хотя в голове у него гудело, он все-таки услышал вокруг родное шипение родных удавов. Узнали, значит, приползли, переговариваются...

      – Коль не повезет, – прошипел один, – так и кроликом подавишься...

      – А некоторые еще нам завидуют, – сказал удав, известный среди удавов тем, что привык все видеть в мрачном свете.

      – Братцы, – простонал Косой, – умялся он там, пропихнулся?

      – Примерно на одну обезьянью ладонь пропихнулся, – сказал удав, лежавший поблизости.

      – Смотря какая обезьяна, – вдруг сверху с пальмы проговорила мартышка, – если взять орангутана, то получится, что кролик и на четверть ладони не продвинулся...

      – Этот кролик и не пропихнулся, и не умялся, – подхватил удав, привыкший все видеть в мрачном свете, – как стоял колом, так и стоит...

      – Братцы, – взмолился Косой, – помогите...

      – Плохи наши дела, – вдруг раздался голос царя удавов Великого Питона, – дурной пример заразителен... Уже обезьяны начинают нас поучать...

      – А что, обезьяны хуже других? – сварливо огрызнулась с пальмы мартышка. – Чуть что, сразу обезьяны, обезьяны...

      Услышав голос Великого Питона, бедный Косой пришел в ужас и даже забыл о своих несчастьях.

      Дело в том, что, появляясь среди удавов, Великий Питон произносил боевой гимн, который все