Карамель. Андрей Кивинов

      Жора влетел в мой кабинет, как метеорит в плотные слои атмосферы. По обыкновению шарнув дверью по стенке. Дверь отрикошетила и захлопнулась на «собачку».

      – Андрюхин, брат! Выручай! У меня кризис! У Жоры все время кризис. По причине кризиса в голове. Кризисная натура. Ничего не успевает, потому что хочет успеть везде.

      – Что такое?

      – Не разорваться. Свалилось все в кучу… Короче, пару недель взад барыга один с заявой притащился. На него накатывает команда одна. Вроде карагандинские. Ну, как обычно – «бабки» трясут. Долг якобы какой-то. Никакого долга наверняка нет, «крышу» просто хотят поставить. Я ему – давай, мужик, забивай с ними «стрелу», мы подкатим, всех повяжем, больше наезжать не будут.

      – И что?

      – Вот барыга, блин, и позвонил сейчас. Хоть бы вчера, я б день спланировал. Забил он «стрелочку» на сегодня, на пять вечера. Через Два часа то есть. А меня в четыре заслушивают в Главке. По старому «глухарьку». Как хочешь, а надо быть там, иначе пробки мне выкрутят, светиться не буду. Барыга «стрелочку» уже перебить не может, боится, что братаны подвох унюхают.

      – От меня-то чего хочешь?

      – Сгоняй с ним. На «стрелку». Под видом братвы. Тормозить никого не надо. Просто пальцами помахай, погундось, попонтуй и отвали.

      Жора запнулся.

      – Нет, не просто отвали. Перебей им «стрелу» на… – Он взглянул на календарь. – Во, на следующий четверг. Я их тогда сам возьму…

      Жорина простота когда-нибудь доведет меня до инсульта. Самое обидное, что, если я отправлю Жору в заоблачную даль вместе со всеми его заморочками, он туда не пойдет. Пойдет канючить к начальству, а начальство все равно бросит на фронт меня. И слушать не будет никаких встречных аргументов. Шагом марш на «стрелку». Лето, народ гуляет по дачам. В отделе три опера. Я, Жора да Борька, который харю сейчас давит после ночного. Спасибо, Жорик.

      – А барыга-то что говорит? Почему на него наехали?

      Жора морщится:

      – Да не помню я… Дел других по горло, поди уследи за всем. То ли он кому-то должен, то ли ему… Короче, там кто-то кого-то кинул… Теперь «терки» из-за «бабок». Да тебе-то какая разница, ты щеки надувай да пальцы гни. Потом разберемся.

      – И где барыга встретиться договорился?

      – На берегу Стремянки. Прямо за мостом. Знаешь, там свалка еще?

      – Где и похоронят. На свалке. Или утопят. Простой ты, Жорик, как граненый стакан.

      – Ну чо ты сразу? Первый раз будто. Я не виноват, что барыга бестолковый такой. Я ему раз десять сказал, чтоб в людном месте.

      – Да я не о том…

      – Барыга прямо туда подтянется, ему уже не перезвонить. Прикинь, если не прикроем?…

      – Да ничего с ним не случится. Пока «бабки» с него не стрясут, мочить не будут.

      – Все равно несолидно. Обещали помочь…

      – Не обещали, а обещал.

      – Так если б не заслушка…

      – Тогда бы заглушка. Я сегодня тоже не свободная личность. Свои «стрелки» и «терки». Ферштейн?

      Жора окончательно пал духом:

      – Вот всегда так. Только на пьянках кричите:

      «За коллектив, за коллектив!», а как на деле… Пошли вы…

      Я понимаю, что ехать так или иначе придется, и тратить время на полемику не хочу.

      – С тебя «Пепси». Лучше дагестанского разлива. Только натуральное. Жора нехотя соглашается:

      – Ладно, хотя, по понятиям…

      – И второе, – перебиваю я «понятливого» человека, – один я туда не попрусь.

      Жора делает успокаивающий жест руками:

      – Насчет этого не волнуйся. Народ я найду. Двоих хватит?

      – Хватит.

      – Все, заметано! Я их к тебе подгоню. Запомнил, где «стрела»? В пять возле моста. Барыгина фамилия Ильин. Он лысый такой, лет тридцать. Не ошибешься.

      – Не ошибусь. Ты тоже с «Пепси» не ошибись.

      Жора кивает и, поворачиваясь к дверям, пытается открыть замок.

      – Против часовой стрелки, – подсказываю я. Жора растерянно замирает, потом показывает циферблат своих часов:

      – Андрюхин, а у меня электронные…

      До назначенного Ильиным часа остается пятнадцать минут. Мы мчимся на предельной скорости, чтобы не опоздать. Предельная скорость нашего скакуна составляет сорок пять километров в час, и ни километром больше.

      Скакун тысяча девятьсот пятьдесят пятого года выпуска под громовым названием «Победа» принадлежит инспектору по делам несовершеннолетних Вадику Белоглазову, который и лавирует сейчас, подрезая всякие «мерсаки» и «тойоты». Вадику двадцать четыре года, у него высшее педагогическое образование, скоро год, как он работает в нашем отделе детским инспектором. Внешне он чем-то напоминает французского актера Пьера Ришара. Такой же длинный, неуклюжий, с большим носом и рыжими кудрявыми патлами, которые он иногда заплетает в косичку. «Победа» досталась ему в наследство от папашки, а тому