Все сказки Ганса Христиана Андерсена. Ганс Христиан Андерсен

все стороны.

      – Боже, как идет! Как чудно сидит! – шептали в свите. – Какой узор, какие краски! Роскошное платье!

      – Балдахин ждет! – доложил оберцеремониймейстер.

      – Я готов! – сказал король. – Хорошо ли сидит платье?

      И он еще раз повернулся перед зеркалом: надо ведь было показать, что он внимательно рассматривает свой наряд.

      Камергеры, которые должны были нести шлейф королевской мантии, сделали вид, будто приподняли что-то с полу, и пошли за королем, вытягивая перед собой руки, – они не смели и виду подать, что ничего не видят.

      И вот король шествовал по улицам под роскошным балдахином, а в народе говорили:

      – Ах, какой бесподобный наряд у короля! Как чудно сидит! Какая роскошная мантия!

      Ни единый человек не сознался, что ничего не видит, никто не хотел показаться глупцом или никуда не годным человеком. Да, ни один наряд короля не вызывал еще таких восторгов.

      – Да ведь он совсем голый! – закричал вдруг один маленький мальчик.

      – Послушайте-ка, что говорит невинный младенец! – сказал его отец, и все стали шепотом передавать друг другу слова ребенка.

      – Да ведь он совсем голый! – закричал, наконец, весь народ.

      И королю стало жутко: ему казалось, что они правы, но надо же было довести церемонию до конца!

      И он выступал под своим балдахином еще величавее, а камергеры шли за ним, поддерживая мантию, которой не было.

1837

      Калоши счастья

1. Для начала

      Дело было в Копенгагене, на Восточной улице, недалеко от Новой Королевской площади; в одном доме собралось большое общество: приходится ведь время от времени принимать у себя гостей – примешь, угостишь и можешь в свою очередь ожидать приглашения. Часть общества уже уселась за карточные столы, другие же гости, с самой хозяйкой во главе, ждали, не выйдет ли чего-нибудь из слов хозяйки: «Ну, надо бы и нам придумать, чем заняться!» – а пока что беседовали между собою о том да о сем.

      Так вот, разговор шел себе помаленьку и, между прочим, коснулся Средних веков. Некоторые из собеседников считали эту эпоху куда лучше нашего времени; особенно горячо отстаивал это мнение советник Кнап; к нему присоединилась хозяйка дома, и оба принялись опровергать слова Эрстеда, доказывавшего в только что вышедшем новогоднем альманахе, что наше время, в общем, гораздо лучше Средних веков. Самой же прекраснейшей и счастливейшей эпохой советник признавал времена короля Ханса.

      Под шумок этой беседы, прерванной лишь на минуту появлением вечерней газеты, в которой, однако, нечего было читать, мы перейдем в переднюю, где висело верхнее платье, стояли палки, зонтики и калоши. Тут же сидели две девушки, молодая и пожилая, явившиеся сюда, по-видимому, в качестве провожатых каких-нибудь старых барышень или вдовушек. Вглядевшись в них попристальнее, всякий, однако, заметил бы, что они не простые служанки; руки их были слишком нежны, осанка и все движения слишком величественны, да и платье отличалось каким-то особенно смелым, своеобразным покроем. Это были две феи: младшая если