Хтонь. Человек с чужим лицом. Руслан Ерофеев

угрюмо провозгласил Занюхин, бегая разноцветными глазками в поисках хоть какого-то выхода, и вдруг неожиданно сбился со своего патетического тона. Из-под обличья то ли сектанта, то ли просто сумасшедшего выглянуло кондовое рыло заурядного мелкого урки. – Умоешься доказывать, начальник!

      – Так а я за чё! – готовно подхватил Стрижак. – Конечно, доказывать придется! И не факт еще, что докажем. Я не виляю, как видишь, всю правду тебе говорю, все равно что цыганка на вокзале! Сейчас у меня на тебя полторы улики, и тем цена копейка, причем в базарный день. Суди сам: если бы Артем мне не подсказал, я бы ни за что не допер, что ты – это ты. В общем, чего я там докажу – это еще бабушка надвое сказала, да и то не договорила – померла на полуслове.

      И Стрижак печально вздохнул, всем своим видом демонстрируя скорбь по отношению к безвременной кончине бабушки.

      В сортир забрел какой-то трясущийся псих, на ходу спуская полосатые пижамные штаны с тощего зада. Артем тут же вытолкал его за дверь: только тебя здесь не хватало, идиот! Судя по негромкому, но отчетливо слышному журчанию в коридоре, больной там сразу же и обоссался.

      – Что ты хочешь от меня? – приободрился между тем Занюхин.

      – Как это «что»? – страшно удивился мент. – Сам разве не дотумкал? Видать, рано я сказал, что ты не лох. Ладно, слухай сюда, дяденька милиционер добрый, убогого не обманет. Сейчас на тебя, считай, ничего нет. И не известно еще, будет ли. Хотя, конечно, ты только что во многом сам себя выдал. Но вот если ты сейчас на наших глазах сотворишь еще один трупачок – свежий, как болт медвежий, – то считай, что ты у меня в руках. А руки у меня, брат, жесткие, как наждак, во! – И Стрижак для пущей убедительности погрозил Занюхину немаленьким кулаком. – За такое умышленное убийство при отягчающих, совершенное на глазах сотрудника милиции, вышак тебе светит, как лампочка Ильича! Чуешь ли, убогонький?

      Морда Занюхина стремительно меняла цвета, будто задница хамелеона на раскаленной сковороде. По его лбу и вискам струился пот такими обильными ручьями, будто кто-то хулиганистый только что нассал ему на темечко, и вся эта ссанина теперь стекала через грязное полотенце, кое-как намотанное на давно не мытую башку психа. Капало даже с выцветшей синей мочалки, которая болталась на подбородке нелюдя. Его рука с осколком стекла медленно блуждала по белой коже Насти – от ключиц до запрокинутого вверх подбородка и обратно. Хорошо, что Артем не видел толком ее лица – иначе, казалось ему, он бы во второй раз сошел с ума. Уже окончательно. Зазубренный край стекляшки сбривал мягкий светлый пушок на Настиной шее.

      У Стрижака все-таки была отменная реакция. Если не врут физики и время делится на кванты, ему удалось перехватить руку Занюхина за многомиллионную долю секунды до того, как кусок стекла рассечет Насте сонную артерию. Псих, видимо, принял определенное решение и занес свое оружие над девичьей шеей. Но опустить руку ему не довелось – спасибо молниеносному Стрижаку.

      Когда Артем бросился к Насте, Занюхин уже извивался на зассанном полу под навалившимся