Быстрая и шустрая. Анна и Сергей Литвиновы

зараза!

      Женя молча кивнула.

      – А башли?

      – Какие башли? – удивилась она.

      Бритвин ничего не говорил о деньгах. Велел только: «С письменником не спорь. Делай, что скажет. В разумных, конечно, пределах».

      Песочин загоготал – неприятно, как гогочут подвыпившие подростки.

      – Ладно, пошли покурим. – Он наконец поднялся со своего кресла. Отодвинул Женю плечом и прошел в коридор. Бросил ей:

      – Пошли!

      Как с собакой обращается, гад.

      Сумку с рассказами Женя с собой не потащила. Бросила на полу. В последний раз взглянула на великолепие музыкальной комнаты и потянулась вслед за писателем. Может, уйти? Уйти прямо сейчас? И плюнуть на то, что Бритвин велел ей Песочина не сердить?

      – Где ты там бродишь? – донеслось с кухни.

      Голос писателя звучал недовольно.

      Женя поспешно прошла через загаженный коридор и очутилась в кухне. Здесь было богато, но по-мужски неуютно. На столе громоздилась стопка немытых чашек. А рядом с раковиной помещалась ванна. Настоящая – и краны имелись, и душ на кронштейне. Вот это да! Ванная в кухне. Ну и квартирка у этого Песочина!

      Писатель уже угнездился на диванчике, жестом кивнул ей: садись, мол. Бросил через стол пачку «Беломора». Приказал коротко:

      – Кури!

      Ну, это уже слишком. «Беломор» она курить не станет – даже если ей будет приказывать не Песочин, а сам Дубов.

      Женя достала из сумочки свои дамские сигаретки.

      – Ну-ка, дай! – живо заинтересовался Песочин. Даже черные очочки снял, обнажив мутно-голубые глаза с красными прожилками на белках. Заграбастал пачку, выбил сигаретину, помял ее в пальцах, понюхал. Женя с удивлением наблюдала за его манипуляциями.

      Наконец, Песочин отшвырнул ее сигареты. Скривил губешки, словно обиженный школьник:

      – А я-то думал…

      – Что вы думали? – вежливо спросила Женя.

      – Ты что, совсем дура? – внезапно раскипятился писатель.

      Все, хватит. Женя решительно поднялась. Действительно, пора уходить.

      – Да ладно тебе, не ломайся – произнес писатель внезапно миролюбивым тоном. – Расслабься. Здесь все свои. Пыхнем по одной – и повалишь…

      Женя застыла на пороге. Встретилась взглядом с блестящими, тревожными глазами Песочина. Отметила, что зрачки у него – с булавочную головку. И, наконец, поняла, что он ей предлагал. Анашу! Вот оно что! Знаменитый Песочин не просто слушает в своей комнате-камере истеричную музыку. Он медитирует. И его «беломорины» набиты травкой.

      Все теперь ясно. Ясно, почему она, нормальный, трезвый человек, не может читать его книги. Что Песочин может написать – после такой музыки и после наркоты? Только галиматью!

      М-да, с таким надо поосторожней.

      Женя постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно. Наркоманов, говорят, как и психов – лучше не сердить:

      – Я не ломаюсь. Просто я не хочу травы.

      – Ну и проваливай! – мгновенно отреагировал Песочин.

      Женя