Эвакуатор. Дмитрий Быков

чтобы не рвать по живому. Они никогда не пили перед близостью, но после нее, перед расставанием, – почти всегда. Рядом с его домом была забегаловка без названия, вечно пустое кафе с поразительной дешевизной: меню всегда было одинаковое – рассольник, котлеты, омлет с горошком, две водки на выбор – «Флагман» и «Гжелка», – еще какая-то бормотуха и непременный «напиток», розовый, блеклый и на цвет, и на вкус. Они стояли там по полчаса, – денег на китайские рестораны уже не хватало, да и ни к чему было их тратить на китайские рестораны.

      – Знаешь, почему тут такой тусклый свет? – спросил он однажды.

      – Маскировка?

      – Нет. Просто все эти люди – кассирша, бомж с бомжихой вон в углу, повариха тоже, – выловлены из Свибловских прудов, что на улице Нансена.

      – В смысле покойники?

      – Ну конечно. Ты заметила, что здесь цены, как пять лет назад? Теперь таких нет.

      – Что, рассольник тоже… из покойников?

      – Да нет, почему. Они нормально, честно работают. Просто человек, которого не устраивает текущая реальность, идет и топится в Свибловском пруду. Это место магическое, вроде Китеж-озера. После этого можно вернуться сюда, но уже в своем настоящем качестве.

      – А иначе никак?

      – Ну а как иначе? У вас тут нельзя просто так своим делом заниматься… Если хочешь быть самим собой и получать за это деньги – пожалуйста, Свибловский пруд.

      – Ты хочешь сказать… что я тоже не своим делом занята?

      – А ты хочешь сказать, что рисовать для таргет-групп и есть твое предназначение? Иллюстрировать статьи про MBA?

      – Наверное…

      – Нет, мать. Я о тебе лучшего мнения.

      – И что мне теперь, в Свибловский пруд?

      – Почему, не обязательно. Можно ходить сюда. После тридцатого посещения произойдут значительные подвижки.

      – И «Офис» закроется?

      – Может, и так, а может, еще что-нибудь откроется… Хотя, по совести говоря, вряд ли. Не такое сейчас время, чтобы открывалось что-нибудь…

      – И что, после смерти попадаешь в забегаловку?

      – Если всю жизнь хотел в ней работать, правильно кормить правильных людей, – да. А чего тут плохого? Может, кассирша всю жизнь была надзирательницей или вообще воспитательницей в детском саду, а ей хотелось приносить радость людям.

      – А эти двое тоже хотели быть бомжами?

      – Господи, да везде жизнь, – неожиданно громким и сильным голосом сказала бомжиха, обнимая бомжа.

      Больше всего ее поражали теперь эти совпадения реальности с их мыслями и разговорами. После они еще немного погуляли по Свиблову – он показывал ей район; удивительно уютны были желтые и красные окна, она всегда больше всего любила смотреть на вечерние окна и еще на листву, зеленеющую в свете фонаря. И кое-где она еще зеленела – только горящие фонари попадались все реже.

      – А это дом кружащегося мальчика, – сказал Игорь возле длинной серой семиэтажки, тянувшейся от метро до поворота на улицу Нансена.

      – Какого мальчика?

      – Такой особенный мальчик, я тебе его сейчас покажу. Но это ужасная тайна.

      – Где он кружится?

     &