Последний пионер. Олег Кэп

е представитель богемы. Изредка пишу в Твиттере, но каким-то «топовым блогером» себя не считаю. Обычный представитель поколения «последних пионеров», на чьих глазах рушился Советский Союз и весь прежний уклад жизни.

      Наш класс и класс годом младше еще успели стать пионерами, а затем все рухнуло. Рухнула в небытие страна, кануло в лету пионерское движение. Что такое «Любовь, комсомол и весна» так и не довелось узнать ни мне, ни всему моему поколению.

      Вместе с крушением СССР я лишился Родины и оказался в новом государстве, с чужим государственным языком, чуждой идеологией, чуждой новой историей. Таких как я – миллионы по всем республикам бывшего Союза.

      То, что я хочу вам поведать – рассказ о жизни в Ташкенте на сломе эпох обычного русского школьника, а затем студента. Рассказ про утрату и повторное обретение Родины. Рассказ о мытарствах репатрианта, решившего вернуться на родину предков.

      Изначально, на этот рассказ меня сподвигла переписка с обычными русскими людьми, волею случая оказавшихся за пределами России в 1991 году. Кто-то из них вернулся на историческую Родину, кто-то остался в бывших республиках. Часть из них живет на Украине и переживает очередной постмайданный катаклизм.

      Это взрослые семейные люди, которым не так просто решиться на переезд в неизвестность, бросить все нажитое годами и уехать. Многие из этих людей мои ровесники. Возможно, этот рассказ станет дополнительным стимулом для возвращения на родину предков.

      Еще одним побудительным мотивом взяться за перо стало то, что в последние годы идет пропагандистская кампания по демонизации советских времен и возвеличиванию то Колчака, то Солженицына, то Ельцина. Не так давно Наина Ельцина назвала 90-е годы «святыми». Мягко говоря, я с этим не согласен. Разумеется, мое мнение субъективно, но я в этом мнении не одинок. Я точно знаю, что таким же образом думают многие мои подписчики и не только они. Так думают тысячи, если не миллионы. Мы – не «Иваны родства не помнящие». Мы эту мрачную эпоху пережили и не забыли ее.

      Ужас 90-х не может помнить моя дочь, которая родилась в сытые «нулевые». Она 90-е не прочувствовала на себе и не имеет иммунитета к идеологической обработке. Нашему поколению отформатировать память, пропагандистам «святых 90-х», не удалось и вряд ли удастся, поэтому они взялись за наших детей. Вот, что пугает.

      Мне хочется, чтобы моя дочь выросла нормальным человеком. Человеком, который знает, что власовцы – предатели, а не «диссиденты 30-х». Знает, что не все в СССР было плохо. Знает, что в 90-х наша страна стояла на грани гибели, а не «встала на путь свободы». Знает, что имеет полное право гордиться своим пра-прадедом, который дошел до Берлина и спас свою страну, спас своих детей, внуков и правнуков от тотального уничтожения, а не от «баварского пива».

      Во время написания одной из первых глав я узнал, что у меня рак. Очень надеюсь, что поборю этот страшный недуг, но, как и любой мыслящий человек, я не мог не задуматься о том, как донести до дочери свои воспоминания о 80-х, 90-х и «нулевых». Она еще совсем ребенок и многого не понимает, многое может забыть из того, что успею ей сейчас рассказать. Эта повесть – память, которую хочу ей передать. Можно сказать, моя исповедь.

      2. Родной город

      Меня иногда спрашивают, как я очутился в Ташкенте, каким ветром занесло в Узбекистан. Отвечаю просто – бабушек и дедушек партия направила, по «комсомольской путевке». Народ ехал поднимать промышленность, науку, медицину, строить новые города, осваивать «Голодную степь».

      Ташкент в 80-х был городом многонациональным: узбеки, русские, татары, поляки, немцы, евреи, греки, корейцы, уйгуры и многие другие народы. Если верить статистике, всего в городе проживало 120 национальностей. Так это или нет, судить не мне, однако смешение культур было большое. Это отражалось, в том числе, и в кухне: узбекский плов мирно соседствовал с русским холодцом, украинским борщом, белорусскими драниками, корейской морковкой и татарскими беляшами. Точно так же мечети уживались с православными церквями и синагогой.

      А еще это отражалось в огромном количестве смешанных браков. Один мой одноклассник был на четверть грек, на четверть мордвин, на четверть белорус, на четверть русский. В другом моем однокласснике бурлила кровь польских, французских, русских, украинских, узбекских предков. И как-то все уживались, жили бок о бок. Русские всех соседей на Пасху угощали куличами, узбеки на Рамазан угощали всех пловом, а татарский чак-чак обожали дети всех национальностей и ждали татарских праздников.

      Город был разным. Официально Ташкент делился на 11 районов, но прежде всего он делился на чисто узбекские районы (преимущественно, частный сектор) и районы русских/русскоязычных. Среди последних, выделялись несколько корейских районов. Корейцы быстро обрусели, большинство приняли православие и русские имена, но селиться предпочитали в своих районах. Были районы, где все жили вперемешку, но чаще районы были с определенным этническим составом.

      Было несколько волн массового заселения города русским и русскоязычным населением со всех краев необъятной страны.