Наместник ночи. Мила Нокс

вдаль, вспыхнула золотисто-алым. Франц бросил взгляд на берег и тут же подскочил, вытянув шею:

      – Что… что это?

      Голос его дрожал.

      – Сядь, Франц, – зашипела мать, но ее перебил гнусавый возница:

      – Старая миллхилская мельница.

      На берегу золотистой речки высилось старое здание, а над ним, бросая на крышу мрачную тень, нависало огромное – просто гигантское – колесо, похожее на колесо телеги, только в десятки раз больше. Камни, из которых были сложены стены, были серые, мертвые, все в трещинах – с незапамятных времен их секли тысячи дождей.

      – Мельница…

      О таком Франц только читал в книгах. Водяная мельница! С давних пор люди ставили на реках огромные деревянные колеса, оснащенные лопастями или черпаками; течение реки толкало их, вращало колесо, оно уже приводило в движение жернова. Так крестьяне перемалывали зерно…

      А еще про такие места ходили всякие слухи. Каждый омут, образованный мельничной запрудой, был окружен сказками и легендами.

      Мельница… Водяная мельница…

      По коже Франца пробежала дрожь. Он и сам не знал, что случилось – вглядываясь в колесо, застывшее невесть сколько лет назад, он в какой-то момент ощутил странное дуновение, тронувшее его затылок, и тут же различил возле плеча… шепот. Странный, смутный шепот, доносящийся будто сквозь толщу воды – или, может, времен? Секунду спустя рой голосов, преодолевая мрак разделяющих их веков, густо загудел в ухо, как, бывает, гудит зависший у лица бражник. Франц оцепенел, прислушиваясь к этим звукам, – и вдруг гудение распалось на отдельные слова.

      – Полночь… Миднайт… Полночь… Миднайт…

      Франциск вздрогнул и с шумом втянул воздух. Он медленно отвел взгляд от мельницы и оглянулся. Шепот оборвался, будто кто-то захлопнул дверь в другую комнату. Мальчик резко выдохнул и заморгал.

      «Нет, никого…»

      Позади коляски темнели золотистые клубы пыли. Ветер сбил их в единое облако, и вдруг Франциску почудилось, будто в этом облаке что-то – или, скорее, кто-то – движется. Какое-то высокое существо, кажется, с крыльями…

      Мгновение спустя ветер порвал пылевое облако в клочья.

      – Сядь, Франциск, – приказал холодный голос.

      Опомнившись, Франц повернул голову и столкнулся взглядом с Делайлой. В глазах матери было неодобрение и еще что-то особенное. Мальчик знал, что за этим выражением обычно следует безжалостная фраза: «Ступай к себе. Сейчас же». Быть может, для других детей это было обычным наказанием, но для Франца…

      Для Франца это означало, что он не просто ослушался, надерзил старшим или набедокурил. Это означало: он сделал что-то странное.

      А странного мать терпеть не могла.

      Но, к величайшему сожалению – и Делайлы, и самого Франциска, – любая фраза или действие мальчика могли повлечь за собой эти странности. И от этого, так же как от приступов, никуда было не деться.

      «Лучше не злить ее…»

      Франц послушно рухнул на сиденье и свесил голову.