Цвет крови. Заглянувшие в Бездну. Алексей Калугин

с какой-нибудь банальнейшей сентенцией. Типа:

      – Ну, как вы себя сегодня чувствуете?

      Или:

      – Милейший, вы сегодня в ударе!

      Или:

      – Дорогая моя, вы очаровательны!

      Наверное, он всерьез думал, что таким образом поднимает наш моральный дух и вселяет в нас здоровый оптимизм.

      Увы, в этом месте ничего здорового не было, нет и не может быть. Здесь корежат и ломают людей и без того страдающих от неизлечимой болезни. Для чего это делается, я не понимаю. Если от нас хотят избавиться, тогда гуманнее, да и проще было бы сразу пристрелить нас, а не держать в этих проклятых клетках.

      Почему они так не делают?

      Я не знаю.

      Глава 12

      Ловчий

      Зажимая рукой кровоточащую рану на шее, Герман матерился на чем свет стоит.

      – Кончай! – прикрикнул на него Шарков. – Не так уж и больно!

      – Зато обидно, – процедил сквозь зубы Герман. – За что он меня?..

      – Ты увез его из дома, – напомнил Кеша.

      – Не я, так кто-нибудь другой это сделал. А я хотел по-хорошему.

      – Расскажи ему об этом, – Кеша с ухмылкой кивнул на альтера.

      Герман бросил недобрый взгляд на мальчишку, который сидел, пристегнутый ремнями, упакованный в смирительную рубашку, с завязанным кружевной салфеткой ртом. Смирительная рубашка была ему велика и, постаравшись, альтер сумел бы из нее вывернуться. Но он даже не пытался освободиться.

      После того как парнишку прижали к полу, он вдруг перестал сопротивляться. Тело его обмякло, будто лишилось костей. Пока на него надевали смирительную рубашку, мутный, ничего не выражающий взгляд альтера медленно переползал с одного лица на другое. Казалось, он пытался вспомнить, кто все эти люди? И почему они суетятся вокруг него? Таким же безучастным взглядом он одарил мать, которая, высовываясь из-за спин ловчих, несла какую-то околесицу: «Тебя вылечат, Степа! Не волнуйся… Главное, ни о чем не беспокойся! Тебя вылечат, и ты снова вернешься к нам!..» У Шаркова руки чесались съездить мамаше по физиономии. Тем более что за это ему ничего бы не было. Мамаша ведь не альтер. Разумеется, она правильно поступила, сдав своего сына-альтера. Но, с другой стороны… она ведь все же мать. Мать должна защищать своего ребенка, каким бы он ни был.

      – Дай Кеше перевязать рану, – сказал Шарков.

      – Не дам, – огрызнулся Герман. – Пускай сначала врач посмотрит.

      Он бросил на пол пропитавшуюся кровью салфетку, выдернул из упаковки новую, прижал ее к месту укуса и выругался сквозь зубы.

      Шаркову и самому хотелось материться.

      Он в сотый раз прокручивал в уме ситуацию, пытаясь понять, как, в какой момент все пошло не так? Они же все делали правильно. По инструкции. Все как всегда. Альтера полагается вывести в коридор, оставив родителей в комнате, чтобы они ничего не видели, и там уже надеть на него намордник и смирительную рубашку. Зачем нужен намордник, Шарков только сегодня понял. Альтеры, которых он забирал прежде, вели себя по-разному. Одни впадали в меланхолию и тупо