Перстень Григория Распутина. Юлия Алейникова

понимаю. Но в том-то и дело, что нам не нужны досужие сплетницы, нам нужно мнение серьезного уважаемого человека. Ведь я не журналист из желтой прессы. Мы расследуем убийство. Понимаете?

      – Да я же своими разговорами могу навлечь неприятности на всеми уважаемых, невинных людей, неужели вы не понимаете?

      – Или помочь убийце уйти от ответа. Вашему коллеге перерезали горло в кресле в собственном кабинете. Могу открыть вам небольшую тайну и только по секрету: его убил не хирург, действовал человек неопытный.

      – Неопытный? Не хирург? Что ж, это облегчает задачу, – повеселел профессор. – Ну, что ж.

      Он снова принялся энергично вертеть очки, но, как видно, это ему совершенно не помогло.

      – Нет. Ничего, – сокрушенно вздохнул он. – Но знаете! Обратитесь к Эльвире Игоревне! Она его хорошо знала, ее ученики проходили у него практику, я очень хорошо это помню. И вообще, насколько я знаю, их связывают давние отношения.

      – А кто эта Эльвира Игоревна и где ее найти?

      – На кафедре сердечно-сосудистой хирургии. Кавинская Эльвира Игоревна. Попробуйте, молодой человек, – напутствовал его довольный профессор, радуясь собственной изворотливости.

      И Саня пошел разыскивать кафедру, в надежде, что дама окажется на месте, все же начало июля не самое горячее время для институтских работников, многие уже в отпуске.

      Сане повезло.

      – Это она, – тихонько шепнула на ухо Сане секретарь кафедры, миниатюрная остроносая шатенка с россыпью мелких прыщей на щеках.

      Эльвира Игоревна, рослая, крепкая, с копной седых волос и орлиным носом, сидела на кафедре за рабочим столом и что-то усердно строчила в компьютере. Вид она имела грозный и неприступный.

      Но деваться оперу Петухову было некуда, и он, откашлявшись и набравшись смелости, шагнул к столу. У Сани был один недостаток. Когда он робел или смущался, то начинал безбожно хамить, чем окончательно портил дело.

      – Я извиняюсь, мамаша, – дико, неуместно проговорил он, останавливаясь возле стола Эльвиры Игоревны. – Я из Следственного комитета, нам бы поговорить.

      – Что, простите? – отрывая взгляд от компьютера, переспросила раскатистым грудным голосом Эльвира Игоревна.

      – Поговорить бы, говорю.

      – Простите, я, очевидно, не расслышала, а кто вы такой?

      – Петухов Александр Васильевич, Следственный комитет, – справился наконец с собой Саня и достал из кармана корку.

      – Любопытно. И что вам от меня угодно? – поворачиваясь к нему корпусом, спросила Эльвира Игоревна.

      – Вы знакомы с Ситниковым Алексеем Родионовичем?

      – Разумеется. А что, он что-нибудь натворил? – насмешливо поинтересовалась Эльвира Игоревна, в удивлении приподнимая густые седые брови.

      – В некотором смысле, – не поддержал ее веселья Саня. Он не любил, когда свидетели шутили, тем более иронизировали. Они должны были трепетать и каяться. А иронизировать и шутить должен был он, Саня. – Алексей Родионович был убит седьмого