Княжий сыск. Ордынский узел. Евгений Кузнецов

Как выяснилось, он был младше меня на два года и свой двадцать третий день ангела встречал совсем недавно здесь, в Твери, колодником.

      От гостеприимных каменщиков мы ушли и поселились на самой окраине городского посада в небогатом домишке бобыля-охотника. Это жильё давало то преимущество, что было крайним на улице, и сразу за огородом начинался густой лес.

      – Есть какие соображения откуда искать начинать? – спросил я.

      – Может, поймаем начальника стражи княжьего терема? – на полном серьёзе сказал Корней.

      – И в морду ему, в морду. «Говори, вражина, кто Кончаку отравил?»

      – Ага!

      – А потом поймаем тысяцкого…

      – И в морду ему…

      – А потом князя…

      – И в мо… Какого князя?!!

      – Тверского. Михаила Ярославича.

      – Ты чего несёшь?

      – А ты чего? Это ведь твоё предложение начальника стражи словить?

      – Моё.

      – А если он нам ничего не скажет?

      – Не скажет? Слушай, а ты чего предлагаешь?

      – Караульщика твоего как звали?

      – Голован.

      – Вот Голована и будем искать. Найдём, а в морду бить не будем.

      – Так это он?

      – Вроде бы… Нет, точно, он!

      – Тогда не вылазь ему на глаза, сдуру шум поднимет. Пойдем за ним, посмотрим, где живёт.

      Все прошедшие дни с раннего утра до поздней ночи мы безотлучно околачивались возле одной из двенадцати башен тверского детинца, через ворота которой по нашим прикидкам должен был ходить на свою службу в острог Голован. Совсем близко от башни стояла небольшая рубленая церквушка. На её паперти мы и обосновались не вызывая ничьего любопытства. Наискосок, вниз по улице стояла недавно отстроенная и не успевшая потемнеть корчма, куда мы с Корнеем поочередно бегали греться. Я, оставаясь на улице один, сильно переживал, сумею ли при случае опознать Голована. Синего цвета штаны и каштановая борода – приметы по каким я должен был узнать его, казались недостаточными. Была и более точная примета – отсутствие мочки левого уха. Но он же мог пройти и в шапке! Тем не менее, с временными отлучками князя приходилось мириться. Существовала, правда, опасность, что моего товарища ненароком узнает кто-нибудь из тверских знакомцев, но я надеялся, что в его нынешнем обличье такое было маловероятно. Обряженный в простой мужицкий армяк, Корней, ничем не выделялся из огромной толпы пришлых мастеровых, нахлынувшей в город по случаю начинающегося лета. Так мы и сновали от церкви к кабаку, обращая помыслы то к Бахусу, то к Богу.

      Тверь была городом богатым. Множество заказов от здешних вершинных людей, умевших тряхнуть мошной, привлекали работный люд. Рубились терема и хоромы боярам и купцам, строились дороги. Лично меня такое радовало, потому, что оживление строительства прерывало тот оцепенелый сон, в котором лежала вся залесская сторона после десятилетий татарских погромов. Радовало, хотя и бегала между тверскими и московскими здоровенная чёрная кошка и, промыслом Божиим, сами мы явились в Тверь непрошеными.

      Голован