Взлет Роя. Вячеслав Кумин

воскликнула Эхинацея.

      Роев напрягся, ведь она могла вспомнить и то, что забыла из-за амнезии.

      «Не беспокойся об этом, – счастливо засмеялась Эхинацея. – Этот кусок памяти мне действительно не нужен».

      Мгновение – и десятки сияющих скоплений вдруг потускнели, скукожились и исчезли, оставив после себя пустое пространство.

      Дальше Эхинацея занялась своими имплантами, что внедрила себе для увеличения ментальной активности, улучшая и правя связи, как это сделал себе Владислав.

      Но останавливаться на этом не стала и начала править уже родной мозг, корректируя все, что только показалось ей неправильным, преобразуя хаотичность в строгий порядок.

      «Что ты делаешь?!» – забеспокоился Роев.

      «Слегка вправляю себе мозги, чтобы вновь не превратиться в психопатку, – ответила Эхинацея. – Видишь, как тут все неправильно…»

      «Только без фанатизма, а то, до предела упорядочив структуру, превратишься в какого-нибудь биоробота – совсем без чувств и желаний…»

      «Да, тут ты прав… перебарщивать не стоит, – согласилась она. – Думаю, так будет нормально… Что скажешь?»

      «Думаю, что да, теперь все выглядит естественно, даже правильно, так, как должно. Уходим. Лучшее – враг хорошего», – добавил Владислав, почувствовав, что Эхинацея хочет еще что-нибудь себе модернизировать.

      «Как скажешь…»

      Но вот аурное слияние стало спадать, и вскоре они вывалились в реальный мир.

      Буквально рухнули. В прямом смысле этого слова. Аж вскрикнули от неожиданности.

      Благо высота была небольшая, и произошло это над кроватью.

      Сами того не осознавая, они на пике слияния неосознанно что-то сделали с гравитацией пространства, создав невесомость, и какое-то время парили в воздухе.

      Владислав едва удержался от матерного выражения своего отношения к произошедшей неожиданности.

      Эхинацея только засмеялась. То, что он не сказал слова вслух, не означало, что его не услышали.

      6

      – Великолепно! Это было что-то невообразимое! – с восхищением выдохнула Эхинацея, крепко прижимаясь к Роеву.

      – Да уж… – выдавил он.

      Владислав был с этим полностью согласен. То, что сейчас произошло, вообразить во вменяемом состоянии было трудно. Он, точнее они, в этом псионическом слиянии прошли по грани, одна ошибка и… неизвестно, что в итоге бы произошло, но не мог не признать, что это действительно было лучшее, что он испытал в своей жизни. Удовольствие столь же яркое и глубокое, как боль от прикосновения к оголенному нерву провода под напряжением.

      Особенно радовало, что Эхинацея сама вправила себе мозги и почистила память. А значит, теперь можно не опасаться удара, фигурально выражаясь, ножом в спину.

      «Кстати, о памяти», – подумал он и сказал:

      – Давай проверим твои знания. Скажи-ка мне, что такое этология?

      – Наука, изучающая поведение, условные и безусловные рефлексы, – словно школьница-отличница начала отвечать Эхинацея и