По обе стороны огня (сборник). Валерий Поволяев

чашку я поставил… И что дальше?

      – Дальше то, что с тобой говорить я не буду.

      – А с кем будешь?

      – С Николаевым.

      – И пушку вернешь только Николаеву?

      – Догадливый! – Шатков постарался, чтобы в его голосе прорезались восхищенные нотки.

      Козлобородый на эти нотки никак не отреагировал и тогда Шатков сказал:

      – Пушка – это предлог. К Николаеву у меня есть дело. Из Москвы.

      – Понял! – лицо у козлобородого чуть отмякло, жидкое железо, натекшее было в глаза, истаяло, но настороженность не исчезла, козлобородый был начеку. Шатков тоже не дремал – он также был начеку. Козлобородый отер рукой рот, помял пальцами губы. – Ладно. Я передам!

      – За пушку не беспокойся, – сказал Шатков. – Пушка не пропадет. Послужит либо вам, либо… мне. – И видя, что козлобородый свел брови вместе (на лице его возникла боль, будто козлобородый попал в смертельный капкан), Шатков понял, что находится на верном пути и проговорил медленно, чтобы каждое слово дошло до козлобородого: – Мне нужна встреча с Николаевым, понял? Искать меня не надо, я сам объявлюсь здесь, у Нэлки. Вся связь через Нэлку.

      Нэлка не удержалась, фыркнула:

      – Не хочешь ли ты сделать из моего жилья конспиративную квартиру? Где Ленин с Марксом встречались. – Выругалась, адресуя свою ругань сразу к обоим: – Вот козлы!

      – Помолчи! – приказал ей козлобородый.

      – Ох, как я испугалась сухого начальственного тона. Может, ты еще и пристрелишь меня?

      – Может, и пристрелю. На пару с хахальком. – Лицо козлобородого сделалось жестким, будто отлитым из металла, он потянулся было рукой, к карману, но Шатков опередил его, сунул руку в куртку, натянул ткань стволом пистолета и предупредил:

      – Поменьше резких движений. Я все равно окажусь быстрее.

      Козлобородый нехотя положил руки на колени.

      – Что еще, кроме того, что ты просишь о свиданке, передать Николаеву? Может, букет цветов?

      – Купи на улице и передай. Можешь сделать это от моего имени. – Шатков, натягивая куртку еще больше, ткнул стволом пистолета в сторону козлобородого: – А теперь вон отсюда.

      Козлобородый молча поднялся и вышел из квартиры.

      – Лихо, – восхитилась Нэлка, – очень лихо! – Потом озабоченно потерла пальцами виски: – Это что же, ты у меня жить собираешься?

      Шатков в ответ усмехнулся:

      – Разве я тебе не говорил, что мне моя жизнь дорога? Не-ет, ни селиться, ни жить я здесь не собираюсь. Стоит мне один раз забыться легким сном, как сон этот может оказаться последним. Не правда ли, детка? – Шатков пальцем пощекотал Нэлке подбородок. Вульгарный жест, Шатков и без подсказки знал, что он вульгарный, поэтому так и поступал.

      Нэлка снесла это терпеливо.

      Ближе к вечеру, уже в шестом часу, Шаткова повезли к Николаеву – на «жигулях» приехали двое парней, тех самых, что нападали на него около телефонной будки. Шатков сжался было, собрался в кулак, готовясь к очередной драке, но