По обе стороны огня (сборник). Валерий Поволяев

едва уловимо тянуло вкусным знакомым запахом.

      – Ты какой институт окончила? – выкрикнул Шатков.

      – Педагогический. А что?

      «Не люблю вопроса: „А что?“, – подумал Шатков. – Есть в нем что-то неряшливое, полоротое, по-крестьянски безмозглое. „А что?“, „Чаво?“, „Да ничаво!“»

      – А я думал – кулинарный техникум. Слишком вкусно пахнет. Кофе, во всяком случае, не морковный.

      – Как можно долларового клиента угощать морковным кофе?

      – Давно не слышал, чтобы меня называли клиентом.

      – А ты как хочешь? Пациент, пассажир, абонент, заказчик, подрядчик, абонемент? Что предпочтешь, а? Займи лучше Ларису!

      Лариса неожиданно хихикнула, округлила глаза, Шатков понял, что эта молчаливая черноволосая – с примесью татарских кровей девушка – может смеяться над чем угодно, покажешь ей палец, и она будет хихикать над пальцем – такова у нее натура.

      – Вы тоже из педагогического? – вежливо, на, «вы», спросил Шатков.

      – Тоже, – Лариса быстро глянула на него и отвела глаза в сторону. Снова хихикнула.

      – Ты что, ее щекочешь? – выкрикнула Нэлка с кухни. – Чего она у тебя хихикает?

      – И работаете… педагогом? – Шатков мысленно выругал себя – разве можно задавать такие вопросы? Обвел рукой пространство, потом ткнул пальцем в гипсовые слепки. – Нэля человек талантливый, правда?

      – Да, – тихим нежным эхом отозвалась Лариса. Шатков невольно погрустнел – будет ли голос этой женщины таким же нежным, когда он уснет и в квартиру беззвучно войдут двое амбалов?

      Минуты через три появилась Нэлка, неся резной поднос с тремя черными обливными чашками и блюдцем, на котором тесно гнездились крохотные бутербродики с сыром и колбасой.

      – Твоя чашка – вот, – показала Нэлка Шаткову на чашку, находящуюся у нее под рукой, – я тебе чуть покрепче сделала – ты мужчина, тебе можно, – а нам с Лариской чуть послабее… Бери.

      У Шаткова перед глазами мигом зажегся красный предупреждающий огонек – не подмешала ли чего Нэлка в кофе? Он снова обвел пространство рукой, специально задержался на гипсовых слепках.

      – У вас, Нэля, самая удивительная квартира из всех, которые я когда-либо видел, – сказал он вежливо. Нэлка, радостно улыбнувшись, заскользила глазами вслед за его рукой, остановилась на гипсовых слепках. Шатков взял чашки с подноса и поставил на стол. Ту чашку, которую Нэлка приготовила для него, он поставил перед Ларисой.

      – Есть коньяк, есть водка, есть ликер, – сказала Нэлка. – Что будем пить?

      – Мне немного коньяка, – попросил Шатков.

      – Ликер!

      – И я – ликер. Что-то на сладкое потянуло, – игриво произнесла Нэлка. – С чего бы это? А, подружка? – Она потеребила Ларису за плечо, разлила ликер по крохотным, украшенным серебряным кантиком стеклянным стопкам, достала бутылку коньяка, налила Шаткову. Его стопка тоже была крохотной, ликерной.

      – Я из наперстков не пью, – сказал Шатков.

      – Что так?

      – Детская