Черный тополь. Алексей Черкасов

Но была еще свекровка Аксинья Романовна, набожная староверка, суетливая и жадная. Не одну слезу уронила Агния в пузатый двухведерный чугун с картошкой для свиней; не один раз подкашивались ноги от усталости, а свекровке все мало. Гоняла невестку и днем и ночью. Ни веселья, ни радости. И вчера и сегодня – одно и то же. Супились брови, старилось сердце.

      И вот нежданная встреча с Демидом! И вечер выдался необыкновенно теплый, прозрачно-синий, когда вся земля млеет в истоме после жаркого дня. Полыхала багряно-красная зарница. Лениво и сонно порхали птицы в чернолесье.

      – Помнишь, как мы с тобой каждый вечер торчали где-то здесь, на берегу?

      – Не здесь. У старой дороги. Там, где был паром.

      Подул легкий освежающий ветерок. Дурманяще резко напахнуло молоком цветущей черемухи.

      – Чуешь? – Демид раздул ноздри, принюхиваясь.

      – Черемухой пахнет.

      – Черемуха – все равно что сама любовь. Носится вот так, ищет кого-то. Может, тебя?

      – Что ты! – испугалась Агния.

      – А я б с моим удовольствием встретил ее! Пусть бы жгла душу – не жалко.

      – Ты парень. Кто что скажет?

      – Степан скоро вернется?

      Агния горько вздохнула:

      – Он остался служить сверхсрочно. Учится в Ленинграде на командира. Обещается на побывку в будущем году.

      – Понятно. – Демид поднял булыжину и кинул в улово под яр. Камень булькнул, а брызг не видно – так черно внизу. За рекою лают собаки и кто-то растяжно кричит: «Ма-аню-ута-а!» И эхо троит голос: «У-та, у-та».

      По листьям плакучей ивы, склонившейся с берега к воде, пронесся внезапный трепет, точно ива продрогла. Листья зашумели, как мыши в соломе.

      – Люблю ночь встречать на реке, – сказал Демид. – Вот обниму иву и буду целоваться с ней. Слышишь, как она лопочет?

      – Разве девок мало на деревне? – тихо спросила Агния, а у самой сердце захолонуло.

      – Моя не в девках.

      – Где же? В бабах, что ли? Не Дуня Головня?

      – Моя Дуня – вот она! – И, как того не ждала Агния, Демид обнял ее с такой поспешностью, что она вскрикнула.

      – Что ты! Что ты! С ума сошел. Отпусти, Демид. Ну, говорю тебе, отпусти. Еще увидит кто!..

      Большие карие глаза Агнии сейчас казались черными. Демид обнял ее, потеснив к старой иве. Агния хотела оттолкнуть Демида, но руки у ней ослабли, согнулись в локтях, и она прижалась к Демиду своей полной грудью, чуть откинув голову, встретилась с его горячими сухими губами. Мягко лопотали листья ивы над головой.

      – Пусти же. Вдруг кто увидит.

      – Пойдем к старому броду.

      Шли берегом, пробираясь в густых зарослях чернолесья. Дикотравье цеплялось за ноги, хлестало Агнию по голым коленям. Демид крепко держал ее за руку. Еще спросил, отчего у ней ладошка холодная? Мягкие ветви черемух, осыпая белыми лепестками простоволосую голову Агнии, цеплялись за ее плечи, за пряди растрепанных волос.

      Вот и прогалина, и старый брод. Здесь когда-то был паром. И Демид с Агнией часто сиживали здесь, на берегу.

      Потом они пошли к старому тополю: там никого не бывает вечерами.

      Агния