Сочинитель. Андрей Константинов

раздавались бесконечные длинные гудки, либо трубку брали незнакомые мужчина и женщина, наверное, это были Дашины родители… Никита им не представлялся и ни о чем не спрашивал, он просто вешал трубку. В Дашином доме, наверное, привыкли к подобным звонкам.

      В августе в Ленинград неожиданно заявился в короткую командировку Гриша Безруков, Кудасов столкнулся с ним однажды в коридоре второго этажа Большого дома. Увидев Никиту, Безруков радостно замахал руками, потом долго хлопал Кудасова по плечам – короче, проявил бурную и искреннюю радость. Они отошли перекурить, Гришка рассказал последние московские милицейские новости и сплетни из министерства. Потом, словно внезапно вспомнив о чем-то, Безруков вдруг заулыбался и сказал:

      – Да, тебе привет из «Ленкома»… Помнишь еще, что в Москве такой театр есть?

      У Кудасова засосало под ложечкой, но он попытался сделать «морду чайником», спросив что-то вроде «какой привет» или «от кого привет»… Гришка в ответ разулыбался еще шире, посмотрел на Никиту укоризненно и покачал головой:

      – А ты ведь меня тогда купил – в «Космосе». Актер ты, Никита. Лицедей. Я, дурак, было поверил…

      Никаких имен произнесено не было, но Кудасов умел просчитывать все очень быстро, поэтому сразу понял: обещавшая, что «никто ни о чем не узнает», Даша все-таки не удержалась и рассказала про ночь с Никитой своей подружке Веронике – конечно, под большим секретом, под страшную клятву, что Вероника больше ни единой душе… Ну а подружка, естественно, трепанула Безрукову. Ох, женщины, женщины… И ведь главное – они совершенно искренне считают, что умеют хранить тайны и секреты, а потому страшно обижаются, если мужики им чего-то не говорят…

      Кудасов недоуменно пожал плечами и улыбнулся:

      – Я не понимаю, о чем ты?

      – Да я сам ничего не понимаю в этой блядской жизни, – хмыкнул Безруков и добавил: – Уважаю. Насчет меня – не переживай. Как говорил Остап Бендер: «Могила, гражданин Воробьянинов».

      – Я не переживаю, – буркнул Кудасов, и больше они к «театральным проблемам» не возвращались.

      До Даши он сумел дозвониться только в октябре – чтобы на свои слова: «Привет, Даша, это я, Никита… Как дела?» – услышать в ответ: «Дела? Нормально дела, со съемок вернулась, смотри – скоро фильм выйдет, „Белая стая“ называется… Да, я, кстати, замуж выхожу… Алло, ты меня слышишь?»

      Кудасов молча повесил трубку и долго потом тупо смотрел на телефонный аппарат…

      Все пережить ему помогла опять-таки работа – а ее с каждым месяцем становилось больше и больше. По стране весело и разудало шагала перестройка, жизнь становилась до невозможности интересной… На волне развития так называемого кооперативного движения во всех крупных городах тогда еще единого Союза произошел чудовищный скачок только зарегистрированных вымогательств и разбойных нападений, но Кудасов, например, очень хорошо знал, что еще большее количество этих преступлений оставались «латентными», то есть скрытыми…