Воин ПрАви. Евгений Косенков

ю тоскою

      Пригнулись к земле ковыли.

      Опять за туманной рекою

      Ты кличешь меня издали…

      Умчались, пропали без вести

      Степных кобылиц табуны,

      Развязаны дикие страсти

      Под игом ущербной луны.

      И я с вековою тоскою,

      Как волк под ущербной луной,

      Не знаю, что делать с собою,

      Куда мне лететь за тобой!

      А. Блок

      ДОРОГА СУДЬБЫ

      Зима в этом году опять не хотела уходить. После оттепели метель и холод напомнили о снежных и морозных днях. Страшный гололед напугал автолюбителей, а начавшие оттаивать деревья вновь облачились в серебряные кафтаны да сарафаны, да поближе прижались друг к дружке. «Эх!» – словно воскликнула зима – Где мои сани расписные и тройка залетная? Просвистим-ка по белу свету напоследок, вернем наши февральские дни украденные, погуляем, попляшем. А затем отправимся на родину, на север, в Гиперборею, откуда и я родом и все людишки – человеки. Эй! Скачите, летите родные, бейте копытами! Добавьте холодку!

      Дмитрий погасил сигарету и, кутаясь в отцову шубу, пошел в дом. Лариса Дмитриевна, его мать, седовласая, с глубокими морщинами на лице, хлопотала у раскаленной плиты русской печи.

      – Видал, что творится? – раздался голос отца из комнаты. – Куда поедешь? Ничего не видать, да гололед. Не ровен час, как…

      – Ну, что ты будешь делать! – всплеснула руками мать. – Сколь не говори, все свое талдычит.

      Она перекрестилась.

      – Ладно, старуха. Только Димку все равно нельзя отпускать.

      – Бать, мне к семи на работу.

      – Позвони, подменись, скажи, что не сможешь приехать.

      – Бать, ты как маленький, я обещал людям, что буду в семь, а свое слово я держу. Не этому ли ты учил?

      – Но позвонить?

      – Кому, бать? Кому? Это моя находка. Понимаешь?

      – Все я понимаю, – он, наконец, вышел на кухню, с трудом опираясь на трость. – Только боюсь я.

      Дмитрий взглянул в помутневшие с годами стариковские глаза. В них и правда чувствовалась неподдельная тревога.

      – От судьбы не уйдешь.

      – Это верно, сын, верно. – он обреченно опустился на табурет.

      – Старый, чего это ты? – заволновалась мать. – Ни с того, ни с сего и выдал.

      – Батя! Мамуля! Успокойтесь! Словно в первый раз провожаете. Ну?!

      Дмитрий обнял родителей. Сердце защемило, на глаза набежали слезы.

      – Через недельку заеду.

      Лариса Дмитриевна быстро собрала гостинчик невестке.

      – Это Аннушке, пусть не серчает за прошлое, приезжайте вместе.

      – Хорошо, мам. Ну, пора, а то ехать придется часов пять – шесть, а то и более по такой дороге.

      – Давай, сыну. Прости, если что.

      – Бать, все будет в норме. Счастливо.

      Пока прогревалась машина, Дмитрий смотрел на окна родительского дома и думал о том, как быстро пролетели детство и юность. Давно ли бегал с девчонками на танцы, играл с приятелями в футбол, целовался с любимой девушкой.

      «Интересно, а где сейчас Ольга? Как сложилась ее судьба? Мы много времени проводили вдвоем и никак не могли наскучить друг другу. Я был от нее без ума. Где ты любовь моей далекой юности? Ау? Отзовись!»

      В это время комок снега ударился в лобовое стекло, заставив Дмитрия выйти из раздумий. Он мотнул головой. Вокруг никого не было.

      – Черт, словно из прошлой жизни воспоминания, но до чего приятны!

      Дорога была скользкой, ровной и блестела, словно лакированная столешница. Даже шипы на колесах не давали полной уверенности в безопасности. Дмитрий был максимально собран и сосредоточен. Темная полоса дороги освещалась лишь фарами его «Жигулей». Встречные авто попадались редко. Ночная трасса, одетая в гололед, постоянно держала в напряжении. Дмитрий не любил ездить медленно, но сегодня играть в «догонялки» с ветром было опасно.

      Вдруг что-то похожее на лежащего человека мелькнуло справа, у самого края дороги. Дмитрий остановился, и почувствовав опасность достал монтировку. Немного погодя вышел из машины. Ветер продолжал завывать, свистеть, бросаясь снежными липкими хлопьями, качал многолетние тополя, те стонали и кряхтели, навевая тревогу.

      Дмитрий нагнулся и щелкнул зажигалкой. Вглядевшись, передернулся. Растрепанный, сильно обгорелый пуховик сохранял запах жженых перьев, и видимо, еще и тлел. Он осторожно стянул его и увидел молодую девушку с грязным лицом, перепутанными волосами, ее колотило от холода. В машине было достаточно тепло, и Дмитрий выбросил остатки тлевшего пуховика, который явно был не ее размера. Осмотрев раны и ссадины на девушке, не обнаружил ничего серьезного, по крайней мере, на первый взгляд, аккуратно уложил на заднем