Гроза Византии (сборник). Александр Красницкий

ложу, которую должен был занять сам порфирогенет.

      Но вот со всех сторон понеслись громкие, восторженные крики.

      Это византийский народ приветствовал своего повелителя…

      Михаила несли на носилках. Он был одет с чисто восточной роскошью. Мантия из багряницы красивыми складками окутывала его. Из-под нее видны были только пурпуровые полусапожки с перевязями. На голове Порфирогенета красовалась корона в форме пирамиды, образуемой четырьмя золотыми дугами. Она вся была усыпана жемчугом и драгоценными камеями. На том месте, где дуги сходились, вдет был золотой крест, от которого по нижнему ободку спускались сплошные нити жемчуга.

      Рядом с Порфирогенетом народ увидел женщину замечательной красоты. Она не была императрица, это видно было по отсутствию на ее голове короны. Тем не менее все в Константинополе знали, кто она. Это была красавица Ингерина, новая подруга Михаила Порфирогенета.

      Рядом с носилками шел македонянин Василий. Он был один около императора и его подруги, и сразу всем стало ясно, что этот, так недавно никому еще не известный, человек, теперь – новый временщик, новый вершитель судеб Византии и ее народа.

      Михаил был в обычном для него состоянии похмелья и лениво поводил мутными глазами направо и налево, ожидая, когда толпа перестанет кричать и успокоится.

      Но вот наконец все стихло, и император подал знак к началу ристалищ.

      Первыми выступили Красные и Белые, за ними из конюшен ипподрома показались колесницы Зеленых.

      Колесницы стали выравниваться.

      Голубых не было…

      25. Неудачное состязание

      Толпа ожидала всего, но только не этого. Где Голубые? Что с ними случилось? Отчего они не вышли? С кем будут состязаться Зеленые? Неужели с этими жалкими Красными и Белыми… ведь тогда пропадет весь интерес состязания.

      На мгновение толпа занялась новым вопросом, что случилось с Голубыми. Никто не мог объяснить этого, и теперь заговорило любопытство.

      – Голубых, Голубых! – ревела толпа.

      Напрасно, в надежде отвлечь внимание бесновавшегося народа, пущены были колесницы трех партий – на них никто не обращал внимания. Теперь уже приверженцы всех без различия партий требовали Голубых, все хотели знать, что случилось.

      Как раз в это время, когда напряжение достигло высшей степени, несколько византийцев, разукрашенных голубыми цветами, перескочили барьер, отделявший арену от мест для зрителей, и знаками потребовали, чтобы толпа смолкла и дала им возможность говорить.

      В этих людях все тотчас же узнали наиболее видных представителей партии Голубых, но все также были удивлены, что между ними не было их вождя Анастаса.

      Разом все стихло. На ипподроме после оглушительного шума и рева наступила мертвая тишина.

      – Народ константинопольский, – изо всех сил закричал один из Голубых, – ты желаешь знать, почему мы не вышли на состязание? Так это?

      – Так, так, говори! – как один человек, отвечала толпа.

      – Я готов тебе сказать это, но только с позволения нашего великого императора.

      Михаил