Безумный Макс. Ротмистр Империи. Михаил Ланцов

борцы с тираном. Тихим и безответным. Потому что, если бы вы оказались настоящим тираном – они бы следили за языком, опасаясь быстрой и жесткой расправы. Они ведь обкладывают вас как волка флажками, затравливая и загоняя в угол. А вы забиваетесь все глубже и глубже в свою раковину. Разве вы этого не понимаете? Православие…. Смешно…. Церковные иерархи в основной массе встанут за любого, кто пообещает им Патриаршество. А вы говорите православие. Это все та же свора жадных и склочных мартышек, желающих урвать свой кусок. Только что в рясах.

      – Вы говорите страшные вещи!

      – Такова жизнь, – пожав плечами, произнес Максим. – Люди слушаются только тех, кто, с одной стороны, крепко держит их за яйца, норовя оторвать, а с другой – решает проблемы. Их, не свои. И чем выше люди сидят, тем ярче это проявляется. – После чего парень достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок бумаги и положил на стол. Он его заготовил заранее, понимая, что такой разговор возможен. – Это мое очередное прошение об отставке. Вы тащите свою семью в могилу, не желая драться за нее. Думаете, Бог защитит вас? Опыт Карла I и Людовика XVI вас ничему не научил? Он, – Максим скосил глаза наверх, – даровал нам свободу воли. Что сами наворотили, то и расхлебываем. Если вы не желаете защитить своих близких, то я прошу вас, я вас умоляю – дайте мне возможность спасти мою Таню…

      Сказал. Встал. Кивнул. И вышел из кабинета, оставив Императора сидеть за столом с оплеванным и совершенно потерянным видом.

      Глава 4

      1915 год, 10 мая. Петроград

      Михневич сидел в своем кабинете и работал с бумагами. Вчерашний разговор с Меншиковым дал очень много поводов для размышления, а также идей. Это все требовалось не только зафиксировать на бумаге, но и осмыслить. Чем он и занимался, зарывшись с головой.

      Вдруг дверь внезапно и довольно резко открылась.

      Николай Петрович хотел было уже возмутиться и наорать на столь невежественного гостя, но вместо этого вскочил, вытянулся по стойке смирно и гаркнул:

      – Здравия желаю, Ваше Императорское Величество!

      Император был не в духе. Мрачный, хмурый и явно не выспавшийся. Михневич никогда раньше не видел и не слышал, чтобы Государь имел ТАКОЕ выражение лица.

      – Доброе утро, – тусклым голосом произнес он. – Как ваш отчет? Готов ли?

      – Какой отчет, Ваше Императорское Величество? – предельно осторожным и вкрадчивым тоном поинтересовался генерал.

      – Великому князю Николаю Николаевичу. О маневрах отдельного лейб-гвардии эскадрона.

      – Он… э-э-э… – попытался что-то сказать Николай Петрович.

      – Он не готов?

      – Никак нет, Ваше Императорское Величество!

      – Почему тянете?

      – Я как раз над ним и работал.

      – Вот как? Замечательно. Покажите, – произнес Государь и устало опустился в кресло.

      Михневич нервно сглотнул и достал рапорт, написанный заранее для подачи Главнокомандующему. Передал его Императору.