Диалоги с Евгением Евтушенко. Соломон Волков

собственно, кто ты такая,

      с какою такою судьбой,

      Что падаешь, водку лакая,

      а всё же гордишься собой?

      А собственно, кто ты такая,

      когда, как последняя мразь,

      пластмассою клипсов сверкая,

      играть в самородок взялась?

      А собственно, кто ты такая,

      сомнительной славы раба,

      по трусости рты затыкая

      последним, кто верит в тебя?

      А собственно, кто ты такая

      и, собственно, кто я такой,

      что вою, тебя попрекая,

      к тебе прикандален тоской?

      Разве я мог бы назвать Беллу мразью когда-нибудь?

      Мне открывает дверь она,

           но что такое с нею

      и что за странный взгляд?

           «Уж около пяти.

      Не мог бы ты прийти еще позднее?» —

      вот, это, конечно, Белла. А в том стихотворении, о России, там, может быть, что-то подсознательно перемешано.

      Волков: Проскользнуло.

      Евтушенко: Проскользнуло что-то, да… Вот один довольно мне близкий человек, с которым я часто вижусь по профессии, обвиняет меня до сих пор: «Зачем вы испортили ваше стихотворение?…» Это стихотворение «Ты спрашивала шепотом…». Потому что я сам себя обвинил за это! Я понял, что там было что-то неправильное, какой-то нюанс. А дело было в слове «жалкая»!

      И как себя поставишь ты,

      и как считать заставишь ты,

      что там другая женщина

      лежала ЖАЛКО шепчуще

      и спрашивала шепотом:

      «А что потом?

           А что потом?»

      Это неправда была! Потому что женщина, которая меня любит, не может быть жалкой. Это я был жалок, когда у нас с ней не случилось так, как мне хотелось. Это я был жалок! И я убрал это слово.

      Волков: Я, кстати, хотел спросить, к кому обращено это стихотворение.

      Евтушенко: Это Беллино. Это Белле. Хотя вдруг посвящения мне стали исчезать из ее собрания сочинений, но мы с ней не ссорились. Никогда не ссорились. Если даже кто-то и запрещал ей со мной видеться, она всегда через мою жену Машу передавала мне приветы. А на вторую мою свадьбу она вообще пришла с фартучком и помогала мне. И так всегда. Даже незадолго до смерти. Ее так хотели поссорить со мной, а она не позволила. Так что видите, я правильно почувствовал, когда убрал это слово. Да мне даже не важно, что это стало похуже поэтически. Я не мог просто это читать! Никогда она не была жалкой. Женщина, которая любит, никогда не бывает жалкой. Никогда!

      Волков: У меня такое ощущение, что вы до сих пор влюблены в Ахмадулину.

      Евтушенко: Я же говорил: я вообще не умею разлюблять.

      Фестиваль молодежи и вербовка в КГБ

      Волков: Я хотел спросить о Всемирном фестивале молодежи в Москве. Это было грандиозное событие. Я мечтал о том, чтобы из Риги каким-то образом добраться до Москвы. Но в Москву невозможно было въехать ниоткуда – всё было перекрыто. Никаких билетов ни на какой транспорт нельзя было купить. Продавались в киосках открытки