Поморский капитан. Иван Апраксин

могут они поделать – посаженные на цепи в трюме пиратского корабля?

      В кубрике окончательно воцарилось уныние: нарисованная перспектива ужасала. Правда, Лаврентий проявлял необыкновенное спокойствие. Он вертел головой, всматриваясь в заросшие бородами лица товарищей по несчастью, либо сидел, закрыв глаза и словно думая о чем-то. Иногда он трогал пальцами мешочек с волшебным камнем, снова повешенный на шею, и чему-то улыбался.

      Взглянув на товарища, Степан в конце концов решился спросить его:

      – Ты почему так спокоен, Лаврентий? И даже улыбаешься. Тебя что, не пугает рабство?

      – Пугает, – пробормотал друг, открывая глаза. – Правда, мы и теперь уже рабы, разве нет? Я это предвидел, ты помнишь? Мне было видение…

      Он посмотрел на Степана и вдруг снова улыбнулся:

      – А теперь у меня другое видение. В нем мы с тобой не рабы, а свободные люди.

      Это взбодрило Степана. Он уже успел убедиться в том, что хоть видит колдун и нечетко, но его видения действительно сбываются.

      – Расскажешь? – с надеждой спросил он, но Лаврентий отрицательно помотал головой.

      – Нет, – сказал он, – это дурная примета. Нельзя рассказывать того, что видишь, – может не сбыться. К тому же видел я очень неясно, будто в мутной воде, да еще все колебалось. А это значит, что все может повернуться так, а может и совсем не так.

      – А в видении тебе не было откровения о том, что нам следует делать? – поинтересовался Степан. – Как быть, что предпринимать?

      – Что же мы можем сейчас предпринять? А к тому же предпринимать – это по твоей части, Степушка, – с блаженной улыбкой ответил Лаврентий. – Давай уж так и договоримся на будущее. Ну, конечно, если у нас и правда есть какое-то будущее, – оговорился он. – Ты будешь доверять мне насчет колдовства и видений, а я тебе – по части того, что следует предпринять. Идет?

      Степан кивнул. Насчет будущего и вправду все оставалось неясным. Точнее, слишком уж ясным, если ничего не делать. Будущего не состоится. Ни у него, ни у Лаврентия, ни у сотника Василия, Демида, Ипата, Агафона и всех остальных, запертых здесь и посаженных на цепь. Потому что стать рабом, прикованным к веслу на алжирской галере, – это не будущее…

      Всех мучил голод, от сухого гороха урчало в животах, а шторму на Балтике конца не было видно.

      – Ты сказала, что тоже находишься на этом корабле не по своей воле, – спросил Степан у Ингрид, когда девушка в очередной раз принесла порцию еды в подоле своего передника. – Это правда? Ты тоже невольница, как мы?

      Ингрид печально улыбнулась.

      – Невольница, – ответила она, – но не как вы, а по-другому. Впрочем, сути дела это все равно не меняет. Как и все вы, больше всего на свете я хочу выбраться отсюда и получить свободу. Как и вам, мне это, скорее всего, не удастся.

      В промежутках, когда ветер немного стихал и бешеная волна не слишком швыряла корабль из стороны в сторону, Ингрид поведала Степану историю своего появления на разбойничьем корабле.

      Она