Драйзер. Русский дневник. Теодор Драйзер

такого не говорила, но потом об этом размышляла» показывают, что дневник в ее руках приобретал характер учебного пособия.

      Уроки Кеннел не прошли для Драйзера впустую, и, хотя писатель открыл свою книгу о России заявлением о том, что он «неисправимый индивидуалист, поэтому оппонировал коммунизму»[41], говорил он о советском государстве в основном хорошее. Сопротивление, которое оказывала Кеннел его идеям, также обнаружило долгосрочное влияние на позиции Драйзера в тридцатые годы, когда он использовал многие ее аргументы в публичных заявлениях.

      В течение этого десятилетия Драйзер стал одним из многих американцев, у которых кризис экономики США и «недомогание» общества в годы депрессии вызвали идеализацию Советского Союза. По сути, «Русский дневник» Драйзера свидетельствует об одном из главных проявлений иронии истории в эти десятилетия. В 1920-е годы, когда Россия проходила относительно демократическую и упорядоченную фазу развития, большинство интеллектуалов были либо апатичными, либо, подобно Драйзеру, имели смешанное мнение о коммунистической системе, тогда как в 1930-х годах они уже проецировали свои утопические идеалы на самый репрессивный режим в советской истории.

      Таким образом, амбивалентный в своих высказываниях о России Драйзер посылал своим читателям противоречивые сообщения. Не случайно Менкен на основании изучения публичных заявлений Драйзера пришел к выводу, что русские основательно промыли мозги его старому другу[42]. А когда Дороти Томпсон обвинила Драйзера в плагиате – заимстованиях текста из ее книги «Новая Россия» (New Russia, 1928), Менкен сделал вывод, что это русские снабдили ее материалами для книги и что «Драйзер, который также побывал в России и совершил такую же поездку, был снабжен теми же материалами» [43].

      Существует и еще несколько возможных объяснений такому поведению писателя. Одно из них предложила журналистка Анна Луиза Стронг, которая призналась, что это она дала Драйзеру и Томпсон одни и те же заметки, «которые они оба использовали в сыром виде»[44].

      Определенную поддержку этой точки зрения можно найти в самом дневнике, когда Драйзер отмечает, что долго и внимательно выслушивал суждения Стронг о России (см. запись от 17 ноября 1927 года, стр. 173). Еще одну возможность предложила Луиза Кэмпбелл, которая печатала и помогала редактировать рукопись Драйзера. Она рассказала биографу Драйзера У. Э. Сванбергу, что тот поручил ей использовать газетные статьи Томпсон при написании «Драйзер смотрит на Россию». Сванберг предполагает, что Драйзер мог попросить об этом и других людей, которые помогали ему компоновать эту книгу [45].

      Между тем в дневнике рассказана другая история. Ситуация оказалась гораздо более сложной, чем считал Менкен. Сейчас, даже имея перед собой доказательства в виде дневника, нам трудно определить, в какой степени контролировались поездки Драйзера. Очевидно, ему, по возможности, организовывали показушные

41

Dreiser Theodore. Dreiser Looks at Russia. N.-Y.: Horace Liveright, 1928. P. 9. Первод на русский: Драйзер Т. Драйзер смотрит на Россию // Теодор Драйзер. Жизнь, искусство и Америка: Статьи, интервью, письма. Сборник / пер. с англ.; составление и предисловие Ю. Палиевской; комментарий В. Толмачева. М.: Радуга, 1988. 416 с.

42

За Менкеном последовали другие критики; см., например, книгу Aaron Daniel Writers on the Left. N.-Y.: Oxford University Press, 1977. P. 159. Более мудро поступил биограф писателя Ричард Линджмен, который при анализе мотивов, лежавших в основе реакции Драйзера на коммунизм, сконцентрировался на внутренних причинах; см. Lingeman Richard. Theodore Dreiser: An American Journey, 1908–1945. N.-Y.: G. P. Putnam’s Sons, 1990. P. 289–310.

43

Mencken H.L. My Life as Author and Editor / Ed. Jonathan Yardley. N.-Y.: Alfred A. Knopf, 1993. P. 337.

44

Цит. по: Schorer Mark. Sinclair Lewis: An American Life. N.-Y.: McGraw-Hill Book Company, Inc., 1961. P. 495.

45

Swanberg W.A. Dreiser. N.-Y.: Charles Scribner’s Sons, 1965. P. 343.