Тиргартен. Zотов

зоваться ими не по правилам. Она не могла уйти – наверняка замерла где-нибудь у корней дуба потолще, обессиленная, перепуганная, в панике вглядывается во мрак. Туфли я уже нашёл – сначала одну, со сломанным каблуком, затем вторую: даже не догадалась их сразу снять. Не поленился, подобрал: первую я увезу домой и сожгу, а другая понадобится тут. На сучьях – клочки одежды… Платье явно изорвано, ноги исцарапаны, сбиты и кровоточат. Но не стонет – боится обнаружить себя. Молодец.

      Вдали слышится сильный грохот, земля упруго пульсирует. Ой-ой. Мне пора торопиться – времени осталось не так много. Иди-иди сюда, лапочка. Я заждался.

      Свет фонарика выхватывает из бездны скрюченные ветви.

      Ночной лес страшен. Мой главный детский кошмар – взрослые забыли меня во тьме, где у деревьев морщинистые лица, а дупла – это пасти с кривыми, обломанными зубами. Сучья обнимают шею, врезаются острыми краями сухие листья, и никто не слышит моего предсмертного крика. А теперь я здесь – словно рыба в воде. Фонарик часто включать не рекомендуется. Увидят они – жди неприятностей. Нет, я люблю адреналин, обожаю, когда он бурлит в крови, для этого и взялся за дело… Но всё же не до такой степени. Я запрокидываю лицо, наслаждаясь погодой. Ледяные струи льются мне на лоб, стекают по щекам. Свежо и холодно. Я весь обращён в слух. Шорох слева. Слышу его сквозь дождь. Пятно света скользит по кончикам ушей убегающего зайца. Чёрт, ведь совсем близко. Неужели я удалюсь ни с чем? Быстро иду дальше, отводя от глаз ветки, стараясь не поцарапаться. О! Вот! Вымокшая голубая материя. Ещё один лоскут, застрявший в коре. Душа ликует. Да. Да! Она не уйдёт. Инстинкт (а он меня никогда ещё не подводил) ведет прямо. Ничего сложного. Я растворяюсь внутри леса, вижу мир его глазами, вдыхаю кислород всеми листьями… и ощущаю присутствие беглянки.

      Интуиция не обманывает охотника.

      Пригнувшись, я скольжу вперёд – сильно и быстро, как волк. Опять толчок снизу, и нервная дрожь земли. Пора заканчивать. Отстёгиваю фляжку от пояса. Делаю основательный глоток. Солоноватый вкус, тепло разливается по телу… хорошо-о-о. Скупо щёлкаю кнопкой фонарика. Ага, ветка сломана. Всегда представляй себя на месте тех, кого ищешь. Где бы ты сам спрятался? Хм. Либо в зарослях вроде малинника, либо за стволом толстого дерева – дуба или баобаба. Ну, баобабов здесь нет (о, в своё время я повидал их более чем достаточно). Дуб я уже упоминал. Хочется ещё выпить, но я туго завинчиваю крышку: и так позволил себе лишнее, пряный запах глушит и обоняние, и восприятие леса. Но… захотелось чуточку насладиться. Господь всемогущий, как же холодно – а ещё весна! Я не опасаюсь, что она выбралась из чащи. Это бывшие охотничьи угодья, раньше сюда приезжали на весь день – вволю гоняться на лошадях за косулями. Днём-то легко заблудиться, а уж ночью – и вовсе милое дело. Я заранее присматриваю дичь. Слежу за её логовом, наблюдаю: уходит дня три-четыре, иногда и вовсе неделя. Дело обстоятельное, торопиться ни к чему. Я человек честный, не стану лукавить, будто мне всегда везёт… Что поделаешь, таковы правила игры. Однако этой ночью удача будет моей… Говорю же, я чувствую. Опускаюсь на четвереньки – ладонями в мокрую грязь. В позе хищника, вынюхивающего добычу, мне проще будет распознать жертву…

      Дождь внезапно, за секунду, заканчивается.

      Последняя капля падает в лужу. Буль. Я улыбаюсь. Боги явно открыли мне рог изобилия. Сквозь тучи ярко блестит луна – это не фонарик, слепящий тебя же. Серебряное сияние длится совсем недолго. Однако вполне достаточно, чтобы я успел увидеть… Ха, да она же совсем рядом! Метрах в десяти, как я и предполагал, вжалась спиной в толстый ствол. Закрылась большой еловой лапой, вот голубое и незаметно. Наши взгляды пересекаются. Она испускает громкий визг, поворачивается и бросается наутёк. Прекрасно. Пусть паникует, не разбирает дороги, мне это на руку. Я следую за ней – быстро, плавно: сказываются ежедневные пробежки. Не задыхаюсь, в ногах нет боли. Буквально на ходу (неудобно, но уже привык) натягиваю перчатки. Дичь оборачивается (они иначе не могут, чтобы не посмотреть назад… бедные животные), со всего маху врезается лицом в здоровенную сосну и падает. Подняться не успевает – несколько прыжков, и я у цели. Отлично. Смотрю на часы – надо же, всего сорок пять минут поисков… прямо горжусь собой. Женщина истошно кричит – я не возражаю. Какой смысл в охоте, если существо не верещит, а угрюмо смотрит исподлобья? А ведь она может и броситься. Терять ей нечего, такое бывало… Что ж, как-нибудь справлюсь. В самом-то деле, не в первый же раз.

      Взвивается в воздух. Прыгает на меня. Всё как я ожидал.

      Бью особь в живот. Та предсказуемо складывается пополам. Падает. Кричать уже не может. Закономерно. Наматываю её волосы себе на руку (стараюсь выбирать «длинногривых», стриженые мне не нужны), голова запрокидывается. Мы смотрим друг на друга – глаза в глаза. Промолчит или будет умолять о пощаде? Хотелось бы, конечно. Иначе нет полного удовольствия. Увы – ни слова. Сорвала голос воплями, прерывисто сипит. Я встаю позади неё, достаю из-за пояса заточенный дома охотничий нож и одним движением перерезаю ей горло. Вновь светит луна. Я вижу, как огромные листья папоротника орошает струя крови – бьёт толчками, очень сильно. Дичь хрипит и дёргается, пытаясь расцарапать мои руки ногтями. Бесполезно – на мне