Эмигрант. Его высокоблагородие. Александр Башибузук

Да и не самое главное это, меня вполне устраивает, что новоприобретенное тельце под полным контролем, да и с осознанием своей личности проблем нет.

      Быстро переоделся, сменив бриджи с ботинками на свободные брюки и полуботинки, после чего отправился на верхнюю палубу хоронить капитана. Вопрос назрел, потому что заиндевелый хладный труп в холодильнике вызывал жуткую истерику у дам.

      За мысом ветра почти не чувствовалось, но море в бухте все-таки волновалось и пароход порядочно болтало. К счастью, мне досталось тело с приличным вестибулярным аппаратом, и качка переносилась вполне уверенно. То есть меня не тошнило, но все равно передвигаться по ускользающей из-под ног палубе еще то удовольствие.

      Все уже собрались. На церемонии присутствовал только экипаж «Димитрия», Израиль Львович с супругой и я с Александром Николаевичем Даценко. Пассажиры после шторма своим внешним видом очень напоминали живых мертвецов, вдобавок жутко смердевших блевотиной, и к самостоятельному передвижению были категорично неспособны, а бунтовщиков я опять запер в кладовку. Княгиня просто не пришла. Без каких-либо объяснений.

      Все произошло быстро. Зашитое в брезент тело с привязанным к ногам прогоревшим котельным колосником положили на доску, Илья Ипполитович прочитал молитву, доску опрокинули, и кокон с легким плеском упал в черную, слегка фосфоресцирующую воду. После чего Вебер, я и Даценко по разу пальнули в воздух – все-таки капитан пал в бою. А затем засвидетельствовали произошедшее в бортовом журнале своими подписями, как свидетели. Вот как бы и все. Банально и просто. Впрочем, это к лучшему. Сострадать и проникаться моментом я как-то не готов. Больше всего на данный момент меня волнует совсем другой вопрос.

      – Самуил Эныкович…

      – Слушаю вас, Георгий Владимирович, – в отличие от меня, кок принял похороны близко к сердцу и настроением не блистал.

      – Тут такое дело. Не могли бы вы устроить на верхней палубе… гм… легкий ужин на двоих. Ничего особенного не надо, так… И да, кроме меня будет присутствовать дама…

      – Таки вы собрались устроить романтическое свидание? – иронично прищурился Вейсман. – Эх, молодежь… В свое время я покупал кулек семечек и этого таки хватало, чтобы разговеться. Но хорошо, хорошо, есть у меня бутылка шампанского и чуточку шоколада. Сделаю. Зайдете ко мне попозже.

      – Буду очень благодарен, – я облегченно выдохнул и подошел к Веберу. – Илья Ипполитович, что дальше?

      – До утра постоим на рейде, – устало ответил капитан. – Людям надо отдохнуть. До мыса Туркели, входа в Босфор – сто тридцать две мили. Шторм скоро окончательно утихнет, так что малым ходом предполагаю быть на входе в Босфор к послезавтрашнему утру. Проход самого пролива – отдельная история. Все будет зависеть от наличия свободного лоцмана. Карантин я тоже не исключаю. Кстати, что вы решили с пленными? Работали они исправно, возможно, стоит рассмотреть вопрос помилования?

      – Горбатого могила исправит, –