Герой ее романа. Олег Рой

с любовными романами, которые существуют только на бумаге! Главное предназначение женщины – семья, а не работа.

      – Мама, тебе хорошо так говорить, тебе с папой повезло, – устало возражала Алина. – Ты за ним всю жизнь живешь, как за каменной стеной, и горя не знаешь. Но сейчас-то мужчины совсем другие! И время не такое, как раньше. Вот ту же Киру послушать, что про первого ее мужа, что про второго… Не то что замуж, из дома выходить и видеть мужчин – и то не захочешь.

      – Мало ли что рассказывает Кира! – парировала мать. Доев печенье, она взяла новое. – И потом, ей хотя бы есть о чем рассказать. А у тебя весь жизненный опыт этот… как его… слово еще такое ваше, современное… Вспомнила – виртуальный. Вот именно. Когда мне было двадцать восемь, я уже пять лет как была замужем за твоим отцом, три года как тебя воспитывала. А ты все работаешь и работаешь, то над книгами своими сидишь, то по всяким встречам с читателями, презентациям, интервью и съемкам мотаешься, света белого не видишь. А работать должен мужчина, в то время как женская обязанность – хранить тепло семейного очага, растить детей. А ты вот даже праздники со своей Кирой проводишь. Неужели ты решила оставить меня без внуков? Я так мечтаю понянчить малышей, пока еще не совсем старая, пока есть силы. А то ведь так, не дай бог, и помру, не дождавшись внучат.

      В этом месте Софья Альфредовна театрально промокнула кружевным батистовым платочком уголки глаз – очень осторожно, чтобы не смазать косметику. Разговоры о смерти были, конечно, чистым шантажом, потому что даже стареть Софья Альфредовна не собиралась. Ее стремление быть моложе своих лет проявлялось во всем: в модной прическе с идеально уложенными золотистыми локонами, в губной помаде с перламутровым блеском, в стильной одежде, обтягивающей фигуру, сохранившую стройность, но, к сожалению, утратившую былую грацию.

      – Ну, мама, хватит уже, – безнадежно отмахнулась Алина.

      – Нет, не хватит! Я только начала! – недовольно проговорила Софья Альфредовна. Она решительно отодвинула от себя вазочку с печеньем (все-таки ужасный вред фигуре) и кивнула на стеллаж. – Эти твои книги – не что иное, как косметика для души! Только учти: пудрой можно скрыть недостатки кожи, но нельзя запудрить ею собственную жизнь! Это все твой отец виноват, прости господи! Баловал тебя, потакал тебе во всем: ах, Алиночка, ах, она у нас талант! Но ты помнишь, что даже он был против того, чтобы ты становилась писательницей. Но ты же у нас самая умная! Ты родителей не послушалась, сделала все по-своему. И что из этого вышло? Вот, послушай… – Мама сняла с полки книгу, открыла ее и зачитала первую попавшуюся страницу: – «Он был похож на летний день, который хочется испить до дна. С этим мужчиной я была готова отправиться на край света, растить и воспитывать наших детей, заботиться о нем, наполняя его существование своей заботой, как солнце наполняет жизнью редкий цветок…»

      – Тебе не нравится, как это написано? – напряглась Алина. – Думаешь, слишком банальный образ?

      – Да я не о том! – воскликнула мать. –