Тамбур. Анна Малышева

недолго. Хватило стакана воды и еще нескольких ласковых слов. После чего Жанна поведала обо всем, что знала и еще о том, о чем догадывалась.

      Из ее рассказа следовало, что Боровина на кафедре не только не любили, но попросту ненавидели. Из-за чего? Он имел громкое имя, массу платных учеников, пользовался успехом как переводчик, но главное – всегда вел себя совершенно независимо. Никогда не принимал участия в попойках на кафедре, после которых ей, Жанне, приходилось выгребать пустые бутылки и мыть тарелки ледяной водой (горячей в институте отроду не было). Никаких романчиков, никаких интриг. Словом, он держался так, будто его задача – явиться раз в неделю и отчитать свою лекцию.

      – Остальные обижались, – говорила девушка, уже чуть успокоившись, – особенно Юра. Его можно понять, он часто замещал Алексея Михайловича, когда тот болел, но…

      – Слишком часто?

      Она кивнула:

      – И очень ему завидовал. Именно он на последнем ученом совете и поставил вопрос о том, сколько может длиться подобный хаос. Сказал, что если Боровин пренебрегает своими обязанностями и своими студентами – пусть читает лекции на дому.

      – А что ответил Боровин?

      – Его там не было, – пояснила Жанна, вытирая подсохшие слезы. – Он никогда не ходил. Еще и это! На него обижались сперва за то, что он никого не замечает, а потом сами перестали замечать. Специально. А вот студенты его просто обожали!

      Она была готова снова разрыдаться, но Голубкину пришла в голову идея.

      – Жанночка, а студенты? Они ведь его ждут!

      – Ой, – она вскочила, едва не уронив стул. – Побегу, скажу… Что будет!

      – Я с тобой!

      Жанна благодарно на него взглянула и непроизвольно всхлипнула.

      Пройдя по гулкому коридору и поднявшись по старой лестнице, каменные ступени которой были так стерты в середине, что казались прогнутыми, они подошли к дверями аудитории. Там раздавался неясный гул, который становился все громче. Жанна беспомощно взглянула на следователя:

      – Как я им это скажу?

      – Просто иди со мной, – решил следователь. – А говорить буду я.

      Они вошли, и шум моментально стих. Студенты бросились было рассаживаться по местам, но увидев, что вошла всего лишь методистка да еще какой-то незнакомый мужик, в ожидании уставились на них. Тут было человек пятнадцать. Постарше и совсем школьники, одетые как шикарно, так и скромно, те, кто смотрел на него, и те, кто преспокойно продолжал болтать, повернувшись спиной.

      – Господа студенты, вот что я вам скажу, – решительно начал Голубкин, мельком показывая свое удостоверение. – Ваш преподаватель Алексей Михайлович Боровин этой ночью был убит. В своей квартире, – повторил он то же, что сказал на кафедре.

      По аудитории пронесся легкий, едва различимый вздох. Теперь все молчали.

      – Я веду это дело. Долго говорить не буду, просто запишу вот этот номер.

      Он повернулся к доске, взял мелок и написал свой рабочий телефон и имя.

      – Каждый, кто может и хочет что-то рассказать о Боровине, звоните. Можно