Тайны уставшего города (сборник). Эдуард Хруцкий

за деньги вполне мог отправить поплавать в мешке по Москве-реке.

      Федоровский сказал Блину, что денег нет, но есть ценные картины.

      Витя сказал:

      – Предъяви.

      Он отвез Витю в Покровское-Стрешнево и выкопал из тайника картины.

      Витя сказал, что подумает. Он, авторитетный московский уркаган, знал, что прячет Федоровский. И он решил не связываться. Более того, нарушая блатной кодекс, сдать должника уголовке.

      И Витя пошел в МУР к Тыльнеру.

      Так закончилась эта странная история, в которой переплелись бронзовая птица из витрины на Кузнецком, агент охранки Блондинка, «Дом искусств» в Берлине, жулик Щварц, светский теннисист и уголовник.

      Вот и прервался сон наяву. Но в памяти остались горящие глаза бронзовой птицы, стерегущей тайны моего усталого города.

      Тени кафе «Домино»

      Я не помню старую Тверскую. Когда я начал совершать опасные экспедиции со двора дома в центр, улица Горького, за исключением неких мелочей, была практически такой же.

      И всем известный дом, в котором помещались модная парикмахерская, винный магазин и знаменитое кафе «Мороженое», никаких исторических ассоциаций у меня не вызывал.

      Сколько раз, фланируя по московскому Бродвею, я проходил мимо него, спокойно поглядывая на очередь у входа в храм пломбиров, не задумываясь, что было раньше на этом месте.

      Узнал я об этом значительно позже, когда пришел работать в «Московский комсомолец». В 1958 году партийные власти изобрели новую газету – «Ленинское знамя» – для популяризации социалистических побед Подмосковья.

      Напротив нашего отдела разместилось подразделение, которое освещало в новом издании культуру и информацию. Занимался этим Александр Борисович Амасович. Человек умный, начитанный и необыкновенно элегантный.

      Мы с ним, несмотря на разницу в возрасте, подружились. Александр Борисович начал работать в газете, по-моему, еще во времена НЭПа и был кладезем всевозможных занимательных историй из жизни разных знаменитостей. К нему часто заходил его приятель Евгений Иванович, к сожалению, фамилию его не помню точно. Это был крупный человек с седой шевелюрой, разделенной безукоризненным пробором, всегда элегантно одетый. Он начинал свою карьеру репортером в газете «Русское слово», которую редактировал знаменитый Иван Федорович Благов.

      Евгений Иванович был потрясающим мастером устного рассказа. Несколькими словами он, словно скульптор глиной, вылепливал образы знаменитых журналистов прошлого: мастера сенсаций Олега Леонидова, редактора «Синего журнала», а позже «30 дней» Василия Регинина, великого московского репортера Владимира Гиляровского.

      Евгению Ивановичу было чуть за шестьдесят, но мне он казался необыкновенно старым человеком. Когда он появлялся в редакции, Амасович звонил мне, и я летел на второй этаж за коньяком и закуской.

      Мы запирались в кабинете, пили трехзвездочный армянский, и я слушал рассказы моих старших коллег.

      Потом мы уходили из редакции и переулками пробирались в бывший Камергерский,