Штурм Дюльбера. Кир Булычев

В нашем деле не обойтись без собачьего нюха. Я ничего не должен брать на веру.

      – Значит, вы подозреваете все человечество?

      – Недостойную его часть.

      – Вы опасный противник, господин Вревский.

      – Еще какой опасный! Вы и не подозреваете! Если бы не загруженность делами и нежелание возиться месяцами без ощутимых достижений, я бы внимательнее пригляделся к вам.

      – Ко мне?

      На красивом, несколько огрубевшем и потерявшем юношеский пушок и юношескую мягкость черт лице Беккера отразилось удивление.

      – А вы подумайте: пропавшие солдаты – из вашей команды. Оба ваши земляки. К тому же вы совершаете, на мой взгляд, совершенно нелогичный поступок: вдруг даете показания против вашего гимназического друга, которые могут послать его на виселицу. Именно вы, а не кто другой.

      – Я никаких показаний не давал!

      – Давали, голубчик, давали. Именно от вас, и только от вас, я узнал, что Берестов был замечен в компании Денисенко и Борзого в Симферополе.

      – Я и не подозревал, что мои слова могут повредить Берестову.

      – Ах, святая наивность! Один солдат убит, при нем найдена похищенная шкатулка. Пустая. Второй солдат в бегах. А вы ни о чем не подозреваете.

      – Я не знал, что Берестов связан с этим делом!

      – А теперь знаете?

      – Не ловите меня на слове! Я не знал, не знаю и знать не намерен.

      – Но Берестова в обществе преступников видели?

      – Я ничего не придумал! Маргарита Потапова может подтвердить!

      – Она подтвердила, – сказал рассеянно Вревский, глядя в окно, и Коля не поверил равнодушию следователя. Внутри все сжалось от нехорошего предчувствия.

      – Вы ей написали? – спросил Коля, чувствуя, как неестественно звучит его голос.

      – Разумеется, – ответил следователь, не глядя на Колю. – Тогда же, когда вы дали свои показания.

      Он резко повернулся к Коле и вперил в него тяжелый взгляд.

      – Мой долг – проверять сомнительные показания.

      – Почему сомнительные? – «И зачем я ввязался в этот разговор, – проклинал себя Коля. – Лучше было бы мне промолчать».

      – Потому что они вызвали во мне новые подозрения.

      – А почему вы молчали? – нашелся Коля. – Два с лишним года молчали?

      Вревский тяжело положил ладони на синие папки.

      – Кончим об этом, – произнес он. – Этот разговор никуда не приведет. И те сведения, которые я получил касательно вас, тоже останутся здесь. – Вревский стукнул ладонью по папке. – Из тяжких преступлений, дай Бог, только каждое пятое раскрывается. И то по глупости обвиняемых. Вы же не дурак.

      Беккер готов был изобразить негодование – он истинно испытывал негодование. Но потом понял, что следователь ждет именно негодования. Беккер стиснул зубы, глядя на железный сейф.

      – Молчите? – сказал Вревский с разочарованием. – И правильно делаете – сколько мы узнаем, когда подозреваемый возмущен!

      – Я полагал, что я свидетель.

      – Свидетели