Конфедерат. Рождение нации. Влад Поляков

но именно что хороший – табак. Тут главное не увлекаться, а в меру он вполне полезен как для расслабления, так и для стимуляции работы мозга.

      Герцог Осуна любил поговорить о родной своей Испании, расписывая её красоты. Увы и ах, но это было необходимой прелюдией, если хотелось говорить с ним в максимально благожелательном состоянии. От этих речей он воздерживался лишь перед другими послами и главами государств. Мы же хоть и воспринимались им как весьма достойные его внимания гости, но до послов или правителей как-то не дотягивали.

      Впрочем, плевать. Послушать о его солнечной и своеобразной родине было невеликим трудом, особенно если учитывать, что рассказывал он хорошо, красочно, да и в истории разбирался дай боги каждому. Недаром библиотека герцогов Осуна и Инфантадо считалась одной из лучших в мире. Вполне заслуженно считалась, некоторые экземпляры были и вовсе уникальными. Будет время и возможность – непременно попрошу разрешения сделать репринт с некоторых рукописных ещё творений. Которые там встречаются. И не рукописных также.

      А потом разговор плавно переместился к цели нашего сегодняшнего визита. Если отбросить вежливость и словесные кружева, то Мариано Терьес-Хирон изволил любопытствовать, на предмет какого чёрта благородных донов принесло к нему, и что он будет с этого иметь не столько даже для себя, по причине богатства и пресыщенности, сколько для Испании. Хорошо, что этот ответ у нас имелся.

      – Война скоро закончится, – посмотрев на Борегара и увидев едва заметный кивок, предлагающий именно мне начинать этот разговор, произнёс я. – Может, не в ближайшие месяцы, но в пределах года точно. Соединённые Штаты Америки потеряли слишком много важных для них территорий и солдат, да и боевой дух с недавних пор совсем уж не на высоте.

      – Однако прокламация Линкольна об освобождении рабов на всех территориях наделала много шума. И тут, и в Европе.

      – Много шума… из ничего. Именно так, если мне не изменяет память, говаривал великий английский драматург и поэт Вильям Шекспир, – улыбнулся я, вставая из кресла и делая несколько шагов к стене, где висела картина Гойи, изображавшая одного из предков нынешнего герцога в окружении семьи. – Гойя. Великий художник был. Особенно запоминаются его «Капричос». Пожалуй, именно они лучше всего способны охарактеризовать метания президента Линкольна.

      Говоря это, я не мог не вспоминать довольно досадные беспорядки, которые просто не могли не начаться в Конфедерации. Хоть за последние месяцы мы изрядно проредили агентуру аболиционистов, да и прочих негролюбов окоротили не слабо, потенциал для бунтов оставался. Вот на него явно и рассчитывали Линкольн со товарищи, вбросив в массы прокламацию об освобождении рабов.

      Начались… спорадические беспорядки. Их быстро и жёстко давили, особой угрозы они не представляли, ведь доступа к оружию и нормального руководства у негров просто не было. Резидентура янки того – или отловилась, или смылась, или сидела тихо, как мышь под метлой.