Очищение. Том 2. Душа. Александр Шевцов (Андреев)

потому что приглашает и позволяет включиться в сотворчество всем тем, кто хочет видеть душу предметом своей науки. Этим подход Зинченко принципиально отличается от подхода Виктора Васильевича Мазилова, который как бы предлагает подождать, пока он создаст «процедуру», позволяющую говорить о предмете. Вероятно, оба пути сойдутся, и методологические разработки Мазилова помогут выявить слабости в определении предмета, сделанном наукой о душе. Но с Зинченко можно работать прямо сейчас.

      Я постараюсь показать направление мысли Владимира Петровича как можно подробнее. Начинается это исследование вроде бы вполне привычно.

      «Душа. 1. Душа в этнологическом отношении. Верование или убеждение, что наша мысль, чувство, воля, жизнь обусловливаются чем-то отличным от нашего тела (хотя и связанным с ним, имеющим в нем свое местопребывание), свойственно, вероятно, всему человечеству и может быть констатировано на самых низких ступенях культуры, у самых примитивных народов (см. Анимизм).

      Происхождение этого верования может быть сведено, в конце концов, к самочувствию, к признанию своего “Я”, своей индивидуальности, более или менее тесно связанной с материальным телом, но не тождественной с ним, а только пользующейся им как жилищем, орудием, органом. Это “Я”, это нечто духовное, или, в более примитивном представлении, движущее начало, “сила”, находящаяся в нас, – и есть то, что первобытный человек соединяет с представлением о душе (Энц. Словарь Брокгауза и Эфрона, 1893, т. 11, с. 277)».

      Сначала я даже подумал, что это еще одна попытка рассказать о душе, как о понятии или веровании. Почти попался. Вероятно, такое начало было сделано с каким-то умыслом или было сокращено для словарной статьи, утеряв важные объяснения. Потому что довольно быстро выясняется, что Зинченко не повторяет уже избытые наукообразные штампы, а всего лишь отступает в своем культурно-историческом исследовании предмета к самым истокам того, как Наука создавала свое учение о душе.

      Он просто берет за основу своих рассуждений одно из самых ранних определений души, сделанных научно. И уже в нем есть отличия от того, что разработала советская идеология. Далее начинается сам Зинченко.

      «Душа до середины XIX века была не только предметом философских и теологических размышлений, но и предметом изучения психологии. С началом развития экспериментальной психологии душа оставалась лишь номинальным предметом научной психологии, стремившейся уподобиться естественным наукам. Ее действительным предметом стала психика.

      Психология пожертвовала душой ради объективности своей субъективной науки. Психологи не отрицают существования души, но воздерживаются от ее изучения, стараются избегать щекотливых вопросов о ее природе, передают душу и дух по ведомству философии, религии и искусства.

      Утрата души для психологии не безобидна. Она расплачивается за нее перманентным кризисом, доминантой которого является неизбывная тоска по целостности психической