Смертельный конкур. Марина Серова

Остается лишь радоваться, что в аптечке на конюшне отыскалась перекись водорода и я не успела занести себе инфекцию. Да, глупее ранения в моей жизни еще не было…

      Иван Андреевич, которому я отчитывалась накануне (про укушенный палец промолчала, не хватало еще позориться перед заказчиком!), сообщил, что Марину каждый день привозят на конюшню к 10 утра. Дочка занимается шесть дней в неделю – и то потому, что лошадям положено отдыхать один раз в семь дней. У Смерча и так огромная нагрузка по сравнению с лошадками, которым «повезло» работать в прокате – конкурным и спортивным лошадям приходится пахать вдвое больше, чем остальным коням. Одно дело – катать шагом ребенка или неопытного всадника на корде, и совсем другое – целый день брать препятствия, скакать галопом и отдыхать только на рыси и шаге в конце тренировок. Я слышала, что век ипподромных лошадей недолог – их не жалеют, заставляют работать на износ. А если животное получает травму и его по счастливой случайности не покупает кто-нибудь в качестве домашнего любимца, бывшего призера соревнований без сожаления сдают на мясо…

      Но, думаю, Смерчу такая судьба не грозит. Даже если во время тренировки конь повредит себе ногу и не сможет больше участвовать в спортивных состязаниях, Марина упросит отца приобрести его. Никогда не поверю, что такая горячая любовь человека к лошади закончится, если животное придет в негодность. А Марина, надо сказать, буквально влюблена в своего коня, это сразу понятно.

      Однако на конюшню я явилась не первая – как и вчера, я расслышала голоса девчонок. Не Нади и той, которая первая чистила лошадь на развязках, говорящие были мне не знакомы. Я остановилась и решила пока не демонстрировать свое появление. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, я прижала ухо к приоткрытой двери в конюшню.

      – Прикинь, Анька до сих пор в отрубе валяется! – донесся до меня веселый голос одной из участниц разговора. Ее собеседница громко расхохоталась, и я услышала характерный звук, раздающийся при ударе ладонями.

      – Круто ты ее! – восхитился другой голос. – А я думала, не сработает!

      – Да у меня мать иногда его пьет, когда кефирчик не помогает, – заявила первая. – Но она по капельке в воде разводит, а я целую ампулу в чай вылила!

      – Эх, жалко, не узнаешь, как она сейчас. – Я услышала злой, торжествующий хохот. Надо сказать, довольно омерзительный смех. – Поди, с фарфоровым другом не расстается!

      – Ага, может, ей мамаша туда постельку перенесла, чтоб доченьке далеко ночью не бегать! – вторила другая соучастница. Девчонки еще похохотали, а потом замолкли – видимо, занялись чисткой лошадей. Я посчитала, что время войти в конюшню сейчас самое подходящее.

      Как я и догадалась, девочек было двое, и обе они старательно смахивали пыль со своих лошадей, стоящих по разные стороны прохода на развязках. И кони, и их хозяйки были мне не знакомы. Девушка повыше – на вид ей было лет 14–15 – чистила поджарую гнедую