Венедикт Ерофеев: посторонний. Олег Лекманов

узнать, например, списки композиторов, музыку которых он еще не слушал», – рассказывает пианист Януш Гжелёнзка.

      Посетила Ерофеева в общежитии «Ремстройтреста» и сестра Нина Фролова: «Я поехала к Венедикту, его проведать. Какой-то мужичок все мне пытался что-то о Венедикте сказать, а Венедикт ему не давал, потому что мама еще была жива тогда и Венедикт скрывал, что в университете уже не учится. И я помню, вид у него, конечно, был не очень-то… Я помню, я ему еще брюки отглаживала»[249].

      Совсем по-другому описывает встречу с Ерофеевым и его новыми соседями Владимир Муравьев: «…общежитие его было возле Красной Пресни. Когда я туда пришел, все простые рабочие на задних лапках перед ним танцевали, а главное – все они принялись писать стихи, читать, разговаривать о том, что им несвойственно. (Веничка эти стихи обрабатывал, а потом сделал совершенно потрясающую “Антологию стихов рабочего общежития”. Кое-что, конечно, сам написал.) Я спрашивал у Венички, как удалось так на них повлиять, но в этом не было ничего намеренного. Он просто заражал совершенно неподдельным, настоящим и внутренним интересом к литературе. Он действительно был человеком литературы, слова. Рожденным словом, существующим со словесностью»[250]. Проблема истинного вклада рабочих в «Антологию» остается открытой. Например, Пранасу Яцкявичусу (Моркусу) на вопрос «Там все стихи написал ты?» Ерофеев ответил: «Да, все сам»[251].

      Некоторые из стихотворений, вошедших в «Антологию стихов рабочего общежития», сохранились. Приведем здесь три из них, впервые опубликованные Борисом Успенским.

      Автором первого значится Василий Павлович Пион:

      Граждане! Целиком обратитесь в слух!

      Я прочитаю замечательный стих!

      Если вы скажете: «Я оглох!»,

      Я вам скажу: «Ах!»

      Если кто-нибудь от болезни слёх,

      Немедленно поезжайте на юх!

      Правда, туда не берут простых,

      Ну, да ладно, останемся! Эх![252]

      Второе стихотворение с заголовком «Инфаркт миокарда», подписано псевдонимом «Огненно рыжий завсегдатай», который сразу же и раскрывается – автором числится А. А. Осеенко:

      Сегодня я должен О. З. <очень заболеть>

      Чтобы завтра до вечера Л., <лежать>

      Мне очень не хочется С. <спать>

      Но больше не хочется Р. <работать>

      С утра надо выпить К. Д. <кило денатурата>

      Потом пробежать К. Э. Т. <километров этак триста>

      И то, что П. З. М. Ц. Д.

      З. С. У. Б. В. С. А. Т.[253]

      Жанр третьего стихотворения обозначен как эпиграмма, авторы Ряховский и Волкович, а обращена эта эпиграмма к самому Ерофееву:

      Ты, в дни безденежья глотающий цистернами,

      В дни ликования – мрачней свиньи,

      Перед расстрелом справишься, наверное,

      В каком году родился де Виньи![254]

      Чтобы у читателя не возникало

249

Острова.

250

Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 578.

251

Про Веничку. С. 68.

252

Материалы к биографии и творчеству Венедикта Ерофеева // Varietas Et Concordia: No. 31: Essays in Honour of Pekka Pesonen. Slavica Helsingiensia Paperback. October, 2007. Helsinki, 2007. P. 503–504.

253

Материалы к биографии и творчеству Венедикта Ерофеева. С. 504. «П. З. М. Ц. Д.» Пранас Яцкявичус (Моркус) предлагает расшифровывать как «придется зверски мучиться целый день»), а «З. С. У. Б. В. С. А. Т.» как «зато с утра буду в состоянии абсолютной трезвости» (Про Веничку. С. 75).

254

Материалы к биографии и творчеству Венедикта Ерофеева. С. 503.