Принц-пират. Гэлен Фоули

решение об этом не раньше чем через тридцать пять лет, а Лазар не собирался жить так долго.

      – Я слишком тяжела для тебя?

      – Конечно, нет.

      – Рука сильно болит? Похоже, кровь перестала идти.

      – Все прекрасно.

      – Куда ты несешь меня?

      – Увидишь.

      Аллегра затихла на минуту, но тут же заговорила снова:

      – Могу я задать тебе вопрос? Кое-какие слова Доминика все еще ужасно мучают меня. Ты – мужчина и, возможно, растолкуешь мне их смысл. Понимаешь, Умберто, я старалась выйти замуж за Доминика потому, что он станет следующим губернатором острова.

      «Не рассчитывай на это», – подумал Лазар, а вслух сказал:

      – Говорят, власть усиливает половое влечение к тому, кто ею обладает.

      – Какие возмутительные слова! Но это не имеет никакого отношения к делу.

      – Конечно, нет.

      – Я говорю серьезно. Мне казалось, что как его жена я смогу влиять на происходящее на острове Вознесения, смягчать несправедливость, облегчать страдания людей.

      – Достойно восхищения.

      – Знаешь, как говорят, – произнесла она с дразнящими нотками в голосе, положив подбородок ему на плечо, – за каждым великим человеком стоит великая женщина.

      – Прости, но я сомневаюсь, что твой жених когда-нибудь станет великим человеком.

      – Бывший жених! Теперь я ни за что не выйду за этого кретина! Пока не знаю, что буду делать. Может, уйду в монастырь.

      Все в нем сжалось при этих словах, потому что Лазар знал: будущего у нее нет.

      – Доминик утверждал, что имеет право так поступить со мной, поскольку, по его словам, я использовала его. А я никогда и не думала ни о чем подобном. С моей стороны было нечестно согласиться на этот брак, чтобы послужить народу? Но сам-то Доминик хотел жениться на мне только из-за положения моего отца. Понимаешь? Я совсем запуталась. Что ты думаешь об этом, Умберто?

      – А что вы думаете об этом, сеньорита Монтеверди? Важно ведь ваше мнение.

      – Не знаю, но чувствую себя виноватой.

      – Он и хотел, чтобы ты чувствовала себя виноватой.

      Аллегра снова положила голову ему на плечо, почти обняв его.

      – Умберто! Никто никогда не защищал мою честь.

      Он промолчал.

      Мария…

      Первая мысль, появившаяся в затуманенном мозгу Доминика, была о том, что ему нужна Мария, его любовница, верная и преданная, как спаниель. Мария лучше, чем мать, знала, как позаботиться о нем. Он попытался открыть глаза, но открылся только правый, а левый полностью заплыл. Голова трещала и раскалывалась.

      В темноте над ним покачивались маргаритки, колокольчики лилий молча смотрели на него, как лица встревоженных женщин. Какое-то мгновение Доминик не понимал, где он и как очутился здесь.

      Потом вспомнил.

      Доминик Клемент, шатаясь, поднялся. Он тяжело дышал ртом, потому что нос распух. Доминик поднялся и стоял, покачиваясь и осматриваясь, когда к нему подбежали три охранника.

      – Синьор!

      – Вы ранены!

      – Великолепный вывод. –