Врагов не выбирают. Евгения Горская

печально удивилась Геля.

      Он кругом неправ. Он должен ее успокоить, а ему опять захотелось отсюда сбежать.

      – Пойдем спать, – вздохнул Вадим. – У меня голова болит.

      Он не соврал, голова действительно болела.

      Город изменился, и Алфёров никак не мог к этому привыкнуть.

      Мимо родительского дома ходили новые трамваи, которые казались ему трогательно неуместными. Наверное, потому, что в эти новые современные трамваи садились старушки с допотопными сумками-тележками. Ни в одной стране мира Никита таких сумок не видел, хотя поездил по свету немало.

      По вечерам фасады домов удачно подсвечивались, и Москва становилась совсем незнакомой.

      Только люди не менялись. Соотечественников Вадим узнавал в любой части света.

      Соотечественников он узнавал, а своим себя рядом с ними не чувствовал. Он и в Штатах своим себя не чувствовал. Ни рядом с тамошними русскими, ни рядом с настоящими американцами.

      Он космический странник, случайным образом попавший на чужую планету. Странник, которому эта планета до смерти опостылела.

      Вчера он зачем-то позвонил одной из Надиных подружек. Та удивилась и обрадовалась, долго ахала и охала, потом рассказала про свою замечательную жизнь и двоих детей, после чего вспомнила про Вадика Корышева, который Никиту разыскивает. Корышев был Никите неинтересен, равно как и семейная жизнь этой подружки и прочих однокурсников. Еще немного повспоминав бывших друзей, он вежливо попрощался, положил трубку и дал себе зарок больше никогда не возвращаться в прошлое.

      Космический странник. И взять с него нечего.

      Корышеву он звонить не собирался. И тем более не собирался с ним встречаться.

      Но все-таки встретился. Не смог отказаться, после того как провел ночь, погрузившись в воспоминания.

      Вспоминал об их дружбе «на четверых». О Наде, сумевшей быстро понять Гелину сущность. Сам бы он не заметил, как ловко новая подружка руководит Вадимом. Вадим Наде нравился, а вот Геля сразу не понравилась. «Она всегда будет им командовать!» – сказала тогда Надя. И правда, с самого начала их романа Геля безапелляционным тоном сообщала Вадиму, как и что ему надлежит делать, а он послушно исполнял указания. При этом Геля всегда мило улыбалась и ни с кем никогда не ссорилась.

      Никита тогда смеялся. Дразнил Надю злючкой и в шутку защищал «бедную Ангелиночку». Хотя ему не было до Ангелины никакого дела. Ему хотелось обнимать Надю и говорить ей о своей любви. Он еще не знал, что она скоро умрет.

      Надино «пророчество» Никита вспомнил, когда Вадим отказался дать ему денег на лечение в Германии. Друг прятал глаза и бормотал что-то о стечении обстоятельств. Мол, рад бы помочь, но никак не может.

      Из-за Ангелины, понял Алфёров. Ее работа. Но не разозлился и не расстроился. Деньги тогда помогли собрать родственники – и его, и Надины. Мерзко было оттого, что Вадим поначалу сам предложил помощь, сам обещал дать денег, а потом пошел на поводу у милой вежливой Гели.

      Никита и сейчас не испытывал никакой ненависти