Танцующая для дракона. Марина Эльденберт

е, а иногда смотрела вверх – туда, где над огромным куполом раскинулась ночь.

      – Хочешь на смотровую площадку? – Перекрикивая музыку, ко мне наклонился Лэрг.

      Заметившая это Ширил Абрамс облизнула губы и заговорщицки мне подмигнула: мол, давай действуй. Собственно, действовать было несложно – из двадцати человек за столиками нас осталось трое. Кто-то сбежал танцевать, и с тех пор их больше никто не видел, кто-то завис у барной стойки, так что, случись мне уйти с Лэргом, даже слухи будет некому распускать.

      Рассеянно улыбнулась:

      – Может, позже.

      – Ладно. – Лэрг кивнул, соглашаясь. – Схожу в бар. Вам взять что-нибудь?

      – «Небеса в огне»! – вскинула руку Шири.

      – А тебе, Тан?

      – У меня еще вот. – Показала наполовину полный бокал: изогнутый, как влитая рядом с нашим столиком колонна, внутри которой мерцали фиолетовые искры.

      – Танни Ладэ! – фыркнула коллега, когда Лэрг отошел. – Еще чуть-чуть, и я решу, что ты и вправду по девочкам, как треплет Айра.

      – Пусть треплет, – отмахнулась я.

      – Нет, я серьезно! Лэрг очешуительный, если бы я не собиралась замуж…

      – Очешуительный, – сказала я. – В этом все дело.

      – Что-то я не улавливаю логики…

      – Не хочу с ним мутить, потому что он реально хороший парень и ему нужны серьезные отношения. Мне – нет. И не уверена, что когда-нибудь это изменится.

      – Ой, да ла-а…

      Договорить Шири не успела: ее голос и даже громкую музыку перекрыл визг какой-то девицы. Визг, который перешел не то в вопль, не то в стон. Я даже обернулась, чтобы посмотреть, кого там убивают, когда визг подхватили еще несколько женских голосов, и зал взорвался аплодисментами.

      Причина воплей шествовала по проходу к лестнице, ведущей на второй этаж. Ростом под метр восемьдесят, одетый в темные джинсы и темную рубашку (что в Зингсприде само по себе парадокс), он обращал на присутствующих не больше внимания, чем на обстановку. Его рука покоилась на заднице без преувеличения роскошной блондинки в платье, облегающем ее как вторая кожа. На них оборачивались все: чувство было такое, что сейчас приглушат огни и прожектором выхватят из полумрака эту парочку.

      – Очешуеть, очешуеть, очешуеть! – зашептала Шири, вцепившаяся мне в руку так, что я чуть не взвыла.

      Впрочем, может, и взвыла, в этих оглушительных восторгах и музыке тонуло абсолютно все.

      Все, кроме моих воспоминаний: длинный школьный коридор, по которому идет первый красавчик школы. Рука лежит на моей талии, притягивая к себе, он отводит волосы, чтобы наклониться к моему уху и шепнуть, обжигая горячим дыханием:

      – Сегодня вечером мы с тобой зажжем, Та-а-аннюш?

      От прикосновения горячих губ, от непристойного ожидания по телу проходит дрожь: на нас смотрят все, я ловлю завистливые взгляды девчонок, которые тут же становятся восхищенными, стоит им задержаться на нем. Все расступаются, когда идем мы. Нет, не так, все расступаются, когда идет он – Микас Лодингер, хозяин жизни, золотой мальчик. Звезда нашей школы, за внимание которого передерутся большинство девчонок, но сегодня он со мной.

      Со мной, чтобы завтра вдребезги разбить мое сердце.

      – Танни!

      Окрик Шири вернул в реальность, она пощелкала пальцами у меня перед носом.

      – Эй, подруга, ты где?

      Моргнув, возвращаюсь в зал. Шири опирается ладонями о колени (так, что ее кофточка обтягивает упругие полушария груди почти неприлично) и шепчет мне возбужденно прямо в лицо:

      – Джерман Гроу! Сам Джерман Гроу, прикинь? Здесь!

      Джерман Гроу.

      Лицо номер один в современном шоу-бизнесе.

      Легенда.

      Скандально известный режиссер-постановщик, на счету которого до горки известных своими провокациями постановок, мюзиклов и даже одна рок-опера. Главную партию в ней пела моя сестра, с этого началось ее триумфальное турне, о котором Леона мечтала всю сознательную жизнь. Было это лет десять назад, тогда же я первый и последний раз видела Гроу вживую. Первый и единственный раз, когда он пел в собственной постановке, и когда он пел…

      – Я чуть из трусов не выскочила, – призналась моя подруга Имери, когда мы вывалились из зала.

      В общем, да.

      Что-то знаковое было в ее словах. Его голос – это убийственная смесь рычания и возносящейся над залом глубокой непристойной страсти, от которой трусы, по идее, должны отстреливаться сами. Впрочем, не уверена, что на той блондинке они вообще есть.

      Наверное, эта мысль и становится последней каплей.

      Просто однажды «той блондинкой» рядом с Лодингером была я.

      – Девушки, я чуть не оглох! Чтоб меня так встречали… – Лэрг вернулся и поставил перед Шири бокал. – Тан, ты куда?

      Я вскакиваю, потому что мне нужно либо выпить, либо подышать воздухом, либо потанцевать. Из всего вышеперечисленного лучше выбрать танцы, именно они