Саломея. Образ роковой женщины, которой не было. Розина Нежинская

Таль Илан отмечает: «Бен-Сира категорически запрещает смотреть на любую женщину, кроме своей жены. Опасность созерцания женщин, особенно красивых, трижды упоминается в Заветах двенадцати патриархов. Рувим признает, что, не посмотри он на Валлу, он не согрешил бы. Так же и Иуда, сокрушаясь, что попал в сети ханаанской женщины из‐за ее красоты, велит сыновьям не смотреть на женщин. Наконец, Вениамин говорит сыновьям, что чистые мысли требуют того, чтобы не смотреть на женщин, кроме своей» (p. 127). Способом избежать созерцания женщин и бесед с ними было запереть их в доме, где они должны были пребывать в уединении (p. 128). Хотя исторические источники показывают, что женщины все же выходили на улицу, законом это осуждалось. Например, в интерпретации библейских законов об изнасилованиях раввинский закон гласит: «И мужчина находит ее в городе. Если бы она не вышла в город, он бы с нею не встретился» (Ibid.). Раввин Меир утверждает, что безумен тот мужчина, «который видит жену выходящей из дома с непокрытой головой <…> и она вращается в обществе» (Ibid.). В Вавилонском талмуде говорится, что безумна та женщина, «которая ест в обществе, пьет в обществе» (p. 129). Волосы считались одной из самых соблазнительных частей женской внешности, и поэтому голова благочинной женщины всегда должна была быть покрыта.

      20

      Hoehner H. W. Herod Antipas. P. 142.

      21

      Ibid. P. 144.

      22

      Ibid. P. 145.

      23

      Tolbert M. A. Sowing the Gospel: Mark’s World in Literary-Historical Perspective. Minneapolis: Fortress Press, 1989. P. 70.

      24

      «Объединяют эти произведения общий миф, общее наследие и общий конвенциональный стиль, примененный авторами с той или иной степенью изобретательности. Миф – это эллинистический миф об обособленном индивиде в опасном мире. „Неприспособленный, одинокий, а значит, лишенный зашиты мужчина ищет защиты у бога или же другого мужчины либо женщины. Лишенный социальной идентичности, он желает создать себе персональную идентичность, став объектом любви человеческой либо промысла божьего. Он определяет себя через любовь к богу, человеку или тому и другому“ (Reardon B. P. The Greek Novel. P. 294; см. также: Hägg T. The Novel in Antiquity. P. 89–90). Романы наполнены религиозными вопросами и темами. Именно боги нередко вмешиваются, чтобы спасти или проклясть героя и героиню. <…> Все эти древние романы касаются очень важного, очень религиозного базового вопроса: спасения от изоляции, хаоса и смерти» (Ibid. P. 63–64).

      25

      Ibid. P. 53.

      26

      Ibid.

      27

      Hägg T. The Novel in Antiquity. P. 30.

      28

      Cohn H. The Trial and Death of Jesus. N. Y.: Ktav Publishing House, Inc., 1977. P. XV. Коэн цитирует здесь двух других ученых; см.: Sjoeborg E. Der verborgene Menschensohn in den Evangelien. Lund: C. W. K. Gleerup, 1955. P. 214; Lietzmann H. A History of the Early Church: 4 vols. in 2. N. Y.: Meridian Books, 1961. P. 223.

      29

      Так, в евангельском тексте используются привычные фольклорные выражения того времени. «Можешь даже взять половину моего царства», – говорит Ирод Антипа Саломее в награду за ее танец, в те времена эти слова были признанной идиомой, не воспринимавшейся буквально, а означавшей предельную благодарность произносившего их человека. То же выражение используется и в старозаветном рассказе об Эсфири, когда Артаксеркс обещает ей «половину его царства», Харольд Хонер в книге «Ирод Антипа» утверждает, что выражение «половина царства» было расхожим уже во времена Артаксеркса. Он пишет: «Несомненно,