Кофе на утреннем небе. Ринат Валиуллин

Спать. Разумеется.

      Янь: Я думал, жить.

      Инь: Безусловно, постоянно переживать.

      Янь: Как вам жених?

      Инь: Нежно.

      Янь: Вам как будто тревожно.

      Инь: Конечно, эта мысль не даёт мне покоя. Жду не дождусь этого дня.

      Янь: Не волнуйся, скоро распишемся.

      Инь: Буду волноваться, как это море любви, что плещется под ногами.

      Янь: Ты где сейчас, в метро?

      Инь: Нет, я же говорю, сижу у моря. Одна.

      Янь: Неужели не смогла ни с кем познакомиться? Чем ты там занимаешься?

      Марина всё ещё смотрела в экран, где уже, кроме букв, возникло то самое метро, где она чуть не познакомилась с одним молодым человеком, когда они долго переглядывались, пока он не подошёл и не сказал ей что-то приятное, а потом ещё добавил, что она больше никогда не будет ездить в метро.

      Это было в метро, её красивое тело было завёрнуто в осеннее пальто непогоды, скуки, усталости, она держалась за сумочку и слушала подругу.

      – Что-то погода этим летом неважная.

      – Меня это сейчас не волнует.

      – А что тебя волнует? А, вижу, тот молодой человек напротив: то и дело макает тебя в свои синие хрусталики.

      Немного их объединяло в тот момент, кроме её серого пальто и его однотонного плаща, разве что застёгнутая в них внутренняя свобода, ведь между ними всё ещё было пять метров дистанции: она была свободна и он, свободы было так много, что им захотелось поделиться ею друг с другом. Но каждый остался в итоге со своей. Во всём была виновата она, Марина, точнее, её бывший.

* * *

      Я сидел за столом и рисовал на А4 вытянутое удивлённое лицо. «Понедельник», – подумал я про себя. Вторник почему-то представился одутловатым, с заспанными глазами, среда оказалась женщиной среднего возраста с химией на голове, зависшей в недоумении между вторником и четвергом, последний был похож чем-то на моего редактора: короткий, спокойный, женатый, пятница вышла женщиной вульгарной, но весёлой, с тенями усталости от праздной жизни, она звонила своей близкой подруге субботе, та ещё нежилась под одеялом, то и дело поглядывая на своего сына. Воскресенье было непутёвым сыном субботы и понедельника.

      Окно показывало уже полдень и какое-то массовое замешательство молодых людей в один нарядный коктейль. На круглой поверхность которого всплыл человек, громко алкая из трубочки: «Друзья, поздравляем вас с Днём филолога и восточника! Наш концерт»… – убавил звук Макс, закрыв окно и оставив лающего в микрофон юношу за стеклом. Максим снова утонул в своём кресле, по привычке проверил почту.

      «Какой день недели?» – спросил я сам себя, потому что Кати сегодня не было.

      «Суббота», – ответил мне внутренний голос.

      «И в субботу бывают дожди. Ливни души. Раньше по субботам у меня их не было. Раньше суббота не была для меня днём недели, это был день года, будь моя воля, я присвоил бы ей звание дня рождения пожизненно». Писем не было. Никто не хотел работать в субботу. «А какого чёрта работаю я?» – резко выросло моё тело из-за стола, и его сдуло порывом желаний к двери. Пересчитав ногами ступеньки, скоро оно окунулось в тепло весны. Сначала я сел на скамейку