Безумный Макс. Поручик Империи. Михаил Ланцов

микрокосмоса.

      – Конечно, – ответил поручик и кровожадно усмехнулся, чем заставил Льва Евгеньевича вздрогнуть и отшатнуться…

      Полчаса, долгих полчаса потребовалось отряду, чтобы выйти на позиции. Очень уж Лев Евгеньевич был к этому не приспособлен. Максиму пришлось лично участвовать в его продвижении. Опасаясь в противном случае выдать неприятелю свое местоположение посредством шума, генерируемого этим паркетным лосем.

      Так или иначе – добрались.

      Выдвинулись на огневые позиции ползком. С горем пополам распределили цели. Оказалось, что местные вояки с этим приемом не знакомы. Пришлось поручику шепотом, на пальцах объяснять и в ручном режиме распределять.

      – Товьсь! – громко шепнул Максим. – Пли!

      Грянул залп.

      Удачный такой. И довольно точный. По ростовой фигуре с трехлинейки из позиции лежа да шагов со ста промахнуться сложно. Но все равно Максим, Васков и Сапрыкин сделали еще несколько выстрелов, добивая оставшихся на ногах.

      – Вперед! – рявкнул Максим, срываясь с места.

      Дистанция плевая. Преодолели быстро. И оказалось, что, как и всегда, осталось прилично раненых. Да, «тяжелых». Но из четырнадцати человек наповал уложили только восьмерых. Все-таки навыков стрельбы у местных было очень немного. Нормы тренировочных выстрелов перед войной были смешные.

      – Ты, ты и ты, – громко командовал поручик, – в охранение. Займете позицию вон там, там и там. Поняли?

      – Так точно, ваше благородие! Выступить в охранение. Занять указанные позиции.

      – Исполнять!

      – Есть!

      – Какие будут приказания? – сразу же вклинился Васков.

      – Раненых добить. Оружие, боеприпасы и продовольствие собрать.

      – Максим Федорович! – воскликнул Хоботов.

      – Лев Евгеньевич? Вас что-то смущает?

      – Да! Это же раненые! Россия ратифицировала протоколы Гаагской конвенции! Мы должны оказать раненым медицинскую помощь!

      – Серьезно? Вы так считаете?

      – Да!

      – Пойдемте, – произнес поручик и, ухватив Хоботова за рукав, подтащил к ближайшему немцу. – Немецкий язык знаете?

      – Да-а-а, – неуверенно произнес прапорщик.

      – Переводите ему. Скажите, что у него пуля пробила легкое. Он умрет через пятнадцать-двадцать, максимум тридцать минут. Лазарета поблизости нет. Врачей нет. Перевязочных средств нет. Оказать медицинскую помощь ему мы не можем.

      – Я… – как-то неуверенно промямлил Хоботов.

      – Переводи! – рявкнул Максим на Льва Евгеньевича, отчего тот присел и быстро залопотал на немецком. Унтер, а это был именно он, едва заметно кивнул, принимая сказанное. – А теперь спроси его, – продолжил поручик. – Прервать его мучения или ему еще пострадать хочется? Ну!

      Хоботов промямлил вопрос. Немецкий унтер что-то прошептал в ответ, и Хоботов побледнел. Он не столько услышал, сколько понял, прочитав по губам.

      – Что он сказал?

      – Он просит добить… но…

      – Что?! – продолжил давить Максим, шагнув