В нежных объятьях. Татьяна Тронина

знает, – с нажимом, многозначительно произнесла Женя. – А если бы ты переехала ко мне…

      – Вот будет повод, тогда и поговорим на эту тему, – с досадой и отчаянием произнесла мать. – Зачем ты меня мучаешь? Не поеду я ни в какую Москву. И все, и все, и давай не будем на эту тему!

      «Так я и знала! – подумала Женя. – Она не человек, а кремень!»

      – Мам…

      – Ну что тебе?

      – А дом Кирсановых… Это ведь и твой дом тоже? Ты ведь бабулина наследница, да? Как и тетя Нина, вы обе наследницы в равных долях? Ты ведь имеешь право – ну ладно, не на половину, но хотя бы на одну комнатушку в нем?

      – Женька!..

      – Не кричи, мама. Если что, Кирсановы ведь будут тебя навещать, помогать тебе? Если что – они возьмут тебя под свое крыло? Я ведь далеко, в Москве, а они рядом…

      – Нинка с Аней? Меня – под крыло? Да перестань. И все, и все, хватит! – Таисия Георгиевна уже чуть не плакала. – Хватит меня пристраивать, я вполне самостоятельная женщина, могу о себе позаботиться. Давай сменим тему, я тебя прошу.

      Опустив голову, Женя сидела некоторое время молча. Она надеялась, что уж в личной-то беседе точно сумеет уговорить мать на переезд, но… опять ничего не получилось.

      – Тебе тридцать два года, ты молодая еще, выйдешь замуж, дети родятся, я там, у тебя, только мешать буду, – примирительно произнесла Таисия Георгиевна.

      – А если не выйду и не рожу – ты меня пилить станешь? – неожиданно для самой себя вдруг спросила Женя.

      – Нет. Твоя жизнь – это твоя жизнь, – спокойно произнесла мать.

      – Спасибо. Ты чрезвычайно продвинутая женщина, – усмехнулась Женя. «Пожалуй, не стоит на нее слишком давить, лучше потихоньку, постепенно… Она права – пора сменить тему».

      – А что новенького? – вздохнув, примирительно спросила Женя.

      – Где?

      – Здесь, в Кострове?

      – Кино снимают. Сериал, что-то из жизни дворян… по мотивам Тургенева…

      – Я обратила внимание!

      – Лиза такая красавица стала, вся в мать. В Аню. Аня и Нина на нее не надышатся. Ты же давно видела свою племянницу?

      – Лет пять назад, в прошлый приезд.

      – Была девочкой, стала настоящей девушкой… Что еще, что еще новенького… – потерла лоб Таисия Георгиевна. – А, из грустного – Арсений Андреевич недавно умер.

      – Кто? – растерялась Женя.

      – Неужели не помнишь? – удивилась мать. – В конце улицы дом? Там Арсений Андреевич Ларионов жил. Седой, художник. Тебя даже как-то рисовал… Да он всех рисовал!

      – Ларионов?.. – пробормотала Женя.

      – Жалко, он еще молодой был, шестидесяти ему не исполнилось даже. У него племянник имелся еще. Такой милый юноша, светленький. Сейчас-то он уже не юноша, дядька, лет под тридцать пять, сорок…

      – Сергей, – машинально произнесла Женя. – Племянника зовут Сергеем.

      – Ну да, Сергей. Да ты его помнишь, лет на пять тебя старше. Он еще в Анькиных женихах ходил, потом они рассорились, и он уехал из города.

      – Да, помню, – взяв себя в руки, кивнула Женя. – Жалко Арсения Андреевича, хорошим он человеком