Начальник райотдела. Галия Мавлютова

можно влюбиться с первого взгляда. Сначала я растерялся, там, на вокзале. А когда вас увидел, безумно обрадовался, и уже через минуту влюбился.

      Юмашева хотела сказать: «Я тоже влюбилась!», но усилием воли сдержала порыв, и слова повисли на губах, она прижала салфетку, чтобы промолчать, не позволить открыться губам, наглухо замкнуть их, чтобы неосторожное слово, не дай бог, невзначай не вылетело, не испортило очарования волшебной ночи. Острое желание обладания мужчиной охватило ее. Она закрыла глаза, чтобы никто не догадался о грешных мыслях, терзавших ее душу и тело, да и кто мог догадаться в пустом баре ночного аэропорта, где, кроме Андрея, никого не было. Барменша спряталась в глубине стойки, прикорнув в кресле, коротая долгую зимнюю ночь. «А что испытывает Андрей, какие желания обуревают его?» – подумала Гюзель и приоткрыла глаза. Она увидела пристальный взгляд серых глаз, разглядывающих ее лицо, руки, он смотрел на нее, съежившуюся от давно забытых желаний, с нескрываемым любопытством. «Надо что-нибудь сказать, а то веду себя, как дикарка, то от поезда отстала, то денег на билет нет, то вдруг возжаждала мужской ласки. Чушь какая-то, надо срочно освоить цивилизованные формы ведения беседы с незнакомым мужчиной. Ха-ха».

      – Андрей, а кто вы по профессии? – спросила она, принимая позу великосветской дамы, обучавшейся манерам и этикету английской бонной. Не финской, не немецкой, непременно – английской…

      – Неужели это сейчас так важно? – изумился он, закуривая сигарету.

      – Ну, не очень, но нужно же о чем-то говорить. До самолета еще три часа, мы здесь уснем, если будем молчать с закрытыми глазами, – сердито буркнула Гюзель.

      – Можно обсудить тему освоения Галактики, волнующую в этот момент все человечество, – рассмеялся Андрей.

      – Да-да, есть ли жизнь на Марсе? – подхватила шутку Юмашева.

      «Вот и поговорили, называется. Почему нельзя поговорить о душе, о том, что волнует двух незнакомых людей в зимнюю ночь в пустом баре аэропорта. Даже самолеты сегодня не гудят, наверное, отсыпаются перед перелетом, или, может, погода нелетная? Бог с ней, с погодой, все равно никуда не полечу. Завтра получу по заслугам за все, что сделала и не сделала, за все мыслимые и немыслимые поступки. Утром все встанет на свои места, стресс забудется, затрется текущей жизнью, заплывет очередными делами и проблемами, а через день уже забуду, что меня на какое-то мгновение взволновал этот сильный и мужественный человек. Утром все желания покажутся смешными и нелепыми», – уныло думала она, отпивая коньяк мелкими глотками, чтобы не задохнуться.

      – Не люблю говорить о работе, – заговорил Андрей, – есть я, и есть работа, и мы существуем отдельно, на разных полюсах.

      – Понятно, работа для вас источник существования, – сказала Гюзель просто так, чтобы что-нибудь сказать.

      – Не совсем так. Хочу сказать, что работа не может служить обозначением человека, профессия не определяет характер.

      «Вот здесь можно с ним поспорить, как раз профессия определяет характер. К примеру, мой