Владыка Ледяного сада. Носитель судьбы. Ярослав Гжендович

имени. – И я резчик. Еще умею играть на ситаре и флейте, умею писать и читать, – говоря это, я показывал руками, а Ньорвин поглядывал на меня из-за кубка.

      – Играть музыка, очень хорошо. А что есть резчик?

      Я указал на один из наших мечей разведчика – короткий, чуть искривленный ясарган, которым поигрывал Вальгарди и, похоже, был не прочь оставить себе. Ясарган принадлежал Снопу и на нем был медью напылен знак «Молниеносного» тимена пехоты.

      – Кузнец? Делать ножи?

      – Умею, – кивнул я. – Но резчик делает украшения на железе. Умеет шлем, умеет панцирь.

      Ньорвин что-то сказал Вальгарди, и оба они с недоверием покачали головами, а потом обратились к остальным.

      Сноп, как любой кирененец, имел посвящение в ремесло, но делал лодки, что непросто показать руками.

      – Делать корабли? Кнар?

      – Корабль большой, – объяснял Сноп. – Много людей. Хорошо умею лодку. Лодка маленькая, корабль большой. Понимаете?

      – Утка… – повторил неуверенно Ньорвин. – Маленькая лутка?

      Сноп сделал вид, что гребет веслами и обвел вокруг себя ладонями:

      – Лодка.

      Ньорвин просиял и выкрикнул что-то вроде «снекья-мактар», указывая на Снопа, а потом пересказал это Вальгарди.

      Н’Деле и Бенкей не были ремесленниками, но прежде чем вступили в армию, Н’Деле торговал, как и любой кебириец, обрабатывал землю и охотился, но не был уверен, пригодятся ли его умения в этой стране, а Бенкей мрачно заявил, что делал множество вещей, но сведения о многих из них предпочел бы сохранить для себя. В конце концов решили, что оба они охотятся, Н’Деле умеет ловить рыбу, а Бенкей – ремонтировать обувь и одежду, а также стрелять из лука, что в принципе мог всякий солдат. Ньорвин же хотел узнать, умеет ли Н’Деле драться. Выспрашивал об этом разными путями, но Алигенде выкручивался, поскольку мы условились скрывать наши боевые способности. Наконец оказалось, что Ньорвин имеет в виду какие-то соревнования и бой без оружия, потому Алигенде признался, что немного дерется, поскольку в его племени этому учатся все, до женщин включительно.

      Дело шло к вечеру, и мы накрыли лавку густой сетью с нашитыми колокольчиками, которую внизу соединили цепью, поскольку Вальгарди опасался за ценный товар, а потом нас отправили в камеру за решеткой и дали ведерко, полное вареных зерен, и немного пива. Вальгарди принес нам и некую мазь с резким запахом в маленьком глиняном горшочке; та принесла облегчение ранам от клеймления.

      Поздно ночью из-за ворот были слышны крики и пение – там разложились на лугах своими повозками те, кто прибыл за солью, и многие продолжали бродить подворьем, где за столами беседовали обитатели крепости – покупая у них пиво кувшинами, отдавая за это немало меди. Я видел и как некоторые женщины из прибывших шли с купцами, если те платили им солью, хоть и выглядели они состоятельными хозяйками, и никто этому не удивлялся, а обе стороны, похоже, полагали, что ведут дела с обоюдным интересом.

      На второй день