Копия. Лорен Оливер

ей это казалось уморительным. – Уэйн объяснил мне, как это делается. И киту пришлось его выплюнуть. Когда пожар начался в Хэвене, я совсем не боялась. Не то что другие.

      Расшифровка слов и мыслей Каллиопы требовала едва ли не физических усилий. Джемма хотела было объяснить, что Пиноккио – всего лишь сказочный герой, но передумала.

      – Внешний мир большой, – сказала она вместо этого. – Гораздо больше, чем ты думаешь.

      Каллиопа обняла колени и кивнула.

      – Я знаю. Видела через забор и по телику. Но какая разница? Оно умирает, и это, и это, – она показала пальцем на трех реплик. – И это тоже, – она показала на себя. И, прежде чем Джемма успела сказать хоть что-нибудь, чтобы переубедить ее, Каллиопа продолжила болтать:

      – Хэвен намного больше, чем это. Тут только крыло «А» уместилось бы. А еще там больше дверей и больше медсестер. Я не люблю медсестер, потому что они давали нам зеленые и синие таблетки, чтоб мы спали. Хотя некоторые ничего. Одна из девушек-солдат разрешила мне потрогать пистолет. – Она говорила быстро, жадно хватая воздух в паузах, будто слова были болезнью, от которой она могла избавиться. – В Хэвене нам не разрешают находиться с парнями из-за их пенисов и из-за того, как нормальные дети рождаются. Но на Рождество все по-другому, тогда бывает Отбор.

      Мурашки побежали по шее и позвоночнику Джеммы. Тонкие светлые волосы на руках, за которые Эйприл дразнила ее Гусыней, встали дыбом, словно перья у птицы, поднятые ветром.

      – Что ты имеешь в виду? Какой еще Отбор? – переспросила она, но Каллиопа не слушала. Она снова путалась в мыслях и историях, вываливая на Джемму все слова, которые столько времени держала в себе.

      – Ты когда-нибудь использовала пенис, чтобы сделать ребенка? – спросила она, и Джемма впала в ступор, не в силах ответить. – Доктора все еще не знают, могут ли они. То есть можем ли мы. Ну, может ли оно. У Пеппер был ребенок в животе, но она потом порезала себе запястья, и они стали осторожнее с тех пор.

      Джемма уже теряла нить ее рассказа. Реплика все время путала местоимения. Лира и Орион тоже иногда называли себя «оно». Все реплики путали слова «хочу» и «прошу» или «делать» и «иметь».

      «Я их имела, – как-то настаивала одна из реплик, когда медсестра пыталась отобрать у нее стакан с остатками старой еды, которые та прятала за одной из отошедших пластиковых панелей. – Я это имела. Это мне».

      Некоторые реплики вовсе не умели разговаривать, только рычали и мычали, как животные.

      – В общем, врачи не знают, – Каллиопа продолжала болтать, ковыряя ногтем болячку на ноге. Когда потекла кровь, она даже не моргнула. Просто наблюдала за тем, как алая дорожка скользит по ее икре, словно это вовсе и не ее кровь. – Некоторые из этих слишком тощие для месячных, но у меня есть. Уэйн говорит, это значит, я теперь женщина.

      Джемма ощутила очередной приступ тошноты.

      – Кто такой этот Уэйн?

      – Он рассказал мне про Пиноккио. – Ее глаза напоминали скорее пальцы, которые шарят в поисках чего-то. – Я всегда хотела