Странная погода. Джо Хилл

назад курка.

      – Я только хотел… – начал я, с трудом ворочая языком.

      – Ты хочешь сделать себе больно. И тебе это вполне удается.

      Финикиец протянул руку, и я вложил в нее «Солярид». Если бы я уронил аппарат (если бы он выскользнул из моей потной дрожащей руки), то, уверен, он бы меня убил. Ухватил бы меня за глотку и сдавил бы. Я и тогда был в том уверен, и сейчас тоже. Серые его глаза ощупывали меня с холодной, леденящей душу яростью, а рябое лицо было непроницаемо, словно резиновая маска.

      Он вырвал у меня фотоаппарат – и видение ушло. Взгляд его обратился на молодого человека и пожилую женщину за прилавком.

      – Карточку. Дайте мне карточку, – сказал он.

      Мэт, похоже, еще не пришел в себя от фотовспышки. Он посмотрел на меня. Посмотрел на свою мать. Похоже, он напрочь потерял нить всего разговора.

      Финикиец, не обращая на него внимания, сосредоточился на миссис Мацузака. Руку протянул:

      – Это мое фото, и оно мне нужно. Мой аппарат, моя пленка, моя фотка.

      Она поводила взглядом по полу вокруг себя, потом подняла его и опять пожала плечиками.

      – Оно выскочило и упало по вашу сторону прилавка, – произнес Финикиец, выговаривая слова громко и медленно, так люди поступают, когда какой-нибудь иностранец их ужасно злит. Как будто, чем громче скажешь, тем легче тот поймет. – Мы все это видели. Поищите фото. Посмотрите у себя под ногами.

      Мэт потер толстыми концами ладоней глаза, опустил их и зевнул.

      – Что стряслось? – Как будто он только что вылез из-под одеяла и вышел из спальни посреди препирательств.

      Его мать сказала ему что-то по-японски – быстро-быстро и огорченно. Он воззрился на нее в каком-то туманном оцепенении, потом поднял голову и глянул на Финикийца.

      – Какие проблемы, братан?

      – Снимок. Твоя фотография, которую снял этот жирдяй. Она мне нужна.

      – Только и делов-то? Если я найду ее, ты что, хочешь, чтоб я на ней свой автограф для тебя оставил?

      Финикиец слов попусту не тратил. Обогнув прилавок, он подошел к дверке высотой по пояс, которая позволила бы ему попасть в пространство за стойкой и кассой. Мама Мэта, вновь взявшаяся как-то обреченно шарить взглядом по полу, тут же вскинула голову и уперлась рукой в дверцу изнутри, не дав ему пройти в нее. Выражение лица у нее сделалось строго неодобрительным.

      – Нет! Покупатели стоят по ту сторону! Нет и нет!

      – Мне нужна эта гребаная фотография, – сказал Финикиец.

      – Эй-ей, братан! – Если Мэт и пребывал в оцепенении, то он его стряхнул. Он встал между матерью и Финикийцем и вдруг показался очень большим. – Ты же слышал ее. Осади назад. Политика компании: никому из не работающих в ней сюда хода нет. Не нравится? Купи открытку и пошли жалобу в «Мобил». Там умирают в ожидании весточки от тебя.

      – Может, поторопитесь? У меня ребенок в машине, – сказала стоявшая за мной женщина, прижимая к себе полную охапку кошачьих консервов.

      Что? А вы думали, что в такое время в магазине «Мобил» нас всего четверо