Странная погода. Джо Хилл

с Хьюи Льюисом, склонившегося над «Популярной механикой».

      «Раньше мы встречались?» – спросил Мэт с извиняющейся улыбкой.

      За окном снова вспыхнуло, я отшатнулся, уронив фото. Когда поднял взгляд, то на мгновение увидел его, Финикийца, как раз по ту сторону кухонного окна и – не дай ему забрать снимок, о, Боже, не дай ему…

      Только это не был Финикиец со своим «Соляридом». Вспышку вызвал всего лишь очередной голубой разряд молнии. Лицо, увиденное в окне, было моим собственным, слабенько отраженным в стекле.

      Когда раздался следующий раскат грома, я был в гараже. Заботливо положил моментальный снимок, установив его по краю рабочего стола. Включил лампу и повернул ее кронштейн так, чтобы поймать фото в жаркий круг белого света. Наконец (и с каким-то злобным удовольствием) я проткнул верх снимка булавкой, чтоб он держался на месте. И почувствовал облегчение. Теперь он был в моей операционной, прикрепленный к прозекторскому столу. Как раз там я и разбирал всякие вещи, заставляя их рассказывать мне все, раскрывать все их сильные и уязвимые места.

      Придавая себе больше уверенности и самообладания, я расстегнул штаны, позволил им сползти мне до колен и вылез из них. Не так давно было обнаружено, что ничто так не высвобождает разум, как спущенные штаны. Сами попробуйте, если сомневаетесь. Американское производство, я уверен, удвоило бы выпуск, если бы каждому была дана свобода работать без штанов.

      Просто для того, чтобы показать снимку, кто тут босс, я не обращал на него внимания и работал над ружьем-веселухой. Нажал на спусковой крючок, чтобы послушать, как жужжит вентилятор внутри корпуса. Открутил боковину, вынул монтажную плату и взялся за нее. Поначалу я отвлекался. То и дело поглядывал на снимок, у которого не было никакого права на существование, а потом, когда возвращался обратно к своей новой игрушке, уже не мог вспомнить, чем до того занимался. Впрочем, некоторое время спустя я уже в самом себе сосредоточился, а Финикиец, Шелли Бьюкс, «Солярид» – подернулись серостью… как проявка мгновенного снимка наоборот, возвращение к несмешанным чистым химикалиям.

      Я паял и монтировал. В гараже было тепло и стоял запах, который я до сих пор люблю: плавленая канифоль, горячая медь и смазка. Немного смазки попало мне на руку, и я тер ее тряпкой до розовой кожи. Разглядывал тряпку, следя, как растекается пятно, проникая в ткань. Впитывается. Вбирается.

      Я сделал моментальный снимок Мэта, Ёси Мацузака, с заправочной станции «Мобил», но то, что заснял «Солярид», сидело у него в голове, фото, которое он хранил в сознании, – снимок меня. Аппарат вобрал его, как тряпка на моем кулаке впитала смазку.

      Голубым светом полыхнуло за окнами.

      Я не встревожился. Мысль, когда она пришла ко мне, ничем не потрясала. Полагаю, там, на уровне ниже сознания, я уже понимал. Уверен, что наше подсознание часто обкатывает идеи часами, днями, неделями, даже годами, прежде чем решается представить их более высоким сферам мозга. И в конце концов Шелли уже все мне объяснила.

      «Не позволяй ему