Посол Петра Великого. Эдгар Крейс

нежная райская восточная мелодия. Танцовщицы, повинуясь аккордам, выгибали свои тела, заводя мужскую часть зала. Собравшиеся за столами смолкли, зачарованно глядя на девушек.

      Только сейчас Николай обратил внимание, что в глубине зала есть ещё один стол, за которым сидели «монахини» в тёмных одеяниях. Для них карлики тоже разливали вино из сосуда хитрой формы, но по всему было видно, что монахинь это нисколько не смущает. Они были весьма довольны и веселы. Смеялись, шумно переговаривались и часто указывали на стол, где сидели мужчины.

      А музыка тем временем продолжалась и становилась всё темпераментней и темпераментней. Танцовщицы уже без стеснения извивались вокруг невозмутимо сидящего Лефорта. Наконец, темп дошёл до пика. Внезапно Пётр Алексеевич вскочил из-за стола и, бросив свою «Кокуйскую царицу», подбежал к одной из танцовщиц. Она была подобна невесомой кукле-игрушке перед великаном-медведем. Царь подхватил её на руки и легко закружился вместе с нею по залу.

      – Танцевать всем! – приказал он, всё теснее прижимая к себе танцовщицу.

      Пьяные слуги Всешутейшего, Всепьянейшего и Сумасброднейшего Собора попытались встать из-за стола. У кого-то это получилось, а у кого-то ноги никак не хотели повиноваться приказам головы и они так и остались сидеть за столом. Царь продолжал кружить с танцовщицей на руках, одновременно внимательно наблюдая за танцевальными потугами своей свиты.

      – Кто не танцевал, тому по «штрафному»! – крикнул Пётр Алексеевич.

      Карлики с довольными физиономиями спешили исполнить волю государя, а Николай тем временем как умел танцевал с Марфой и размышлял: «Так кто здесь всё-таки главный в этом Соборе? Спящий на троне «князь-папа», приплясывающий с «монахиней» «князь-кесарь», или всё-таки царь лукавит и главный в этом сонме самых великих обжор, пьяниц и балагуров несомненно был он сам, несмотря на все его отрицания. Только вот для чего ему весь этот балаган?»

      Музыка внезапно оборвалась, и добрая половина танцующих в изнеможении упала на пол. Пётр Алексеевич с восторгом и изумлением посмотрел на Лефорта. Поставил на пол танцовщицу и бросился расцеловывать сидящего на расшитом золотыми нитями толстом персидском ковре адмирала.

      – А я и не знал, Франц, что ты умеешь на дудке так замечательно играть! Аж иногда за сердце дюже хватала твоя игра! Ноги прямо сами в пляс шли! Дай я тебя ещё раз расцелую!

      – Сиё скромное действо я дарю тебе как напоминание о взятом тобой Азове, Пётр Алексеевич! А ты меня действительно простил за конфуз со зверями? – в промежутках между поцелуями успевал вставлять Лефорт. – Кстати, та девица, которую ты сейчас таскал на руках, является сестрой твоей «Кокуйской царицы» Анны.

      Царь прервал поцелуи. Оглянулся на скромно стоящую недалеко от него танцовщицу и, дыхнув стойким перегаром в ухо Лефорта, тихо спросил:

      – И она тоже так же хороша, как и Анна?

      – Они обе сёстры, а какая из них лучше – решать уж