Письма на чердак. Питер Грю

и повесить их сушиться на чердак. Не знаю, зачем они ей. Никогда не видела у неё дома засушенных цветов. Но раз бабушка попросила, нужно постараться. И отвлечься от мыслей. Не хочу думать. Не хочу в этом копаться. Потом-потом… я сковырну корку на ране сердечка, и кровь вновь пойдёт, смывая натянутую улыбку с моего лица.

      Джин завозилась на диване и открыла глаза:

      – Доброе утро! Что будем есть на завтрак?

      – Яичницу.

      Настоящая анархия! Есть только то, что хочется или что не лень приготовить. Будем есть яйца, пока не надоест или Джин не покроется пятнами от аллергии.

      – Нет, я не хочу яичницу. Я буду просто сырые яйца! С солью и зелёным луком! – решила Джин.

      – Класс! – поддержала я.

      В деревне нам разрешено есть яйца сырыми. А я сама себе разрешаю есть лук вволю, нисколько не задумываясь над свежестью дыхания. В деревне это никого не волнует. И даже кажется, что луком и не пахнет, сколько бы ты его ни съел.

      Мы умылись, а потом босиком побежали по грядкам за зеленью. Солнце горячо целовало нам плечи.

      В каком из снов ты остался, мой вишнёвоглазый? Ты всё-таки решил отпустить меня.

      – Князь, всё нормально? – окликнула Джин.

      – Ага, – кивнула я и тряхнула головой.

      Не собираюсь портить деревенские каникулы. Грустить и думать буду потом, в городе. Да! Решено!

      Я подставила лицо солнцу, чтобы умыться светом, стереть последние отпечатки тайно-сумрачного мира со своей кожи. Ну и пусть веснушек будет больше, зато полегчает на душе.

      В деревне каждое твоё движение наполнено смыслом. Ты – демиург, ты создаёшь Вселенную из беспорядочного вечного хаоса. Ты решаешь казнить сорняки, но оставляешь какой-нибудь вьюнок, который тебе понравился. Ты забираешь яйца у кур, но даёшь им зерно и воду, и они счастливо бегут навстречу, завидев тебя. Даже греясь на солнце, растянувшись на досках, словно ящерица, ты ощущаешь токи природы и смысл своего валяния – отдых от физического труда, приятное ощущение всех мышц.

      Но город пробрался и сюда.

      – Привет, Цивилизация! Что делаете?

      Это Антон. У него светлые выгоревшие волосы, молодая розовая кожа на месте первой, сгоревшей, и миллион веснушек. Сразу видно, что человек отдыхал.

      Эх. А нам досталось лишь немного августа. Наша кожа цела, и мы наполнены горячей пылью летнего города. Город летом – это ад.

      – Эй, Цивилизация? Ты уснула?

      В этот раз обращение только ко мне, потому что Хорёк сидит по-турецки рядом и таращит на Антона тёмные глаза.

      Антон всех городских зовёт Цивилизацией, а деревенских – Туземцами. Он на несколько месяцев старше меня, ненавидит деревню и который год сохнет по однокласснице. Мы общаемся с ним только здесь, даже в соцсетях друг к другу не добавились. А зачем? Нас всё устраивает.

      Я лениво сажусь рядом с Джин.

      – Тебе тётя Маша рассказала, что мы приехали?

      – Ага! – кивает он светлой головой.

      – Как дела? – спрашиваю я.

      Антон немного сникает.

      – Всё