Письма на чердак. Питер Грю

руку. Она коснулась картины – и что-то влажное, жёлтое осталось на пальце.

      Художница заметила погрешность и скривила рот, запуская пятерню в непослушные короткие каштановые кудряшки.

      – Интересно, это я пропустила или муза моя расшалилась?

      Подсолнух никогда не разговаривала с людьми. Родители строго-настрого запрещали ей с ними связываться. Но сейчас, расстроенная, что испортила рисунок, она прошептала:

      – Прости.

      Художница испуганно оглянулась:

      – Кто здесь?

      Подсолнух стала медленно появляться, начиная с поникшей головы.

      – Прости. Это я испортила шедевр.

      Художница разглядывала возникшую из воздуха страшненькую девочку в длинном платье болотного цвета. Её печальный вид приободрил её, и она несколькими мазками исправила пострадавший участок. Лепесток вновь засиял желтизной солнца. Она схватила картинку и протянула незваной гостье.

      – Видишь, всё в порядке! Хочешь – забирай!

      Подсолнух с завистью посмотрела на рисунок и вздохнула:

      – Никак.

      – Моё дело – предложить, – буркнула Художница. – Кто же ты такая? Как тебя зовут?

      – Я призрак. Зовут меня Подсолнух, – представилась гостья.

      Художница прищурила глаза, почти такого же цвета, как у Подсолнух, и хохотнула:

      – Ха-ха. Настоящий призрак! Как Каспер? Я догадывалась!

      И она тряхнула пружинками кудряшек.

      – Каспер – это твой знакомый призрак? – осторожно спросила Подсолнух.

      – Можно сказать и так. Но мы едва знакомы, – улыбнулась Художница. – Имя у тебя странное. Думаю, даже для призрака. Почему Подсолнух?

      – Имя я выбрала себе сама, – взбодрилась Подсолнух, и ей почему-то захотелось рассказать о себе. – Мне всегда нравились эти цветы и нравилось, что они тянутся к солнцу, так же как и я. Жаль, что нельзя хотя бы один забрать в Тёмный Уголок. Тогда бы у меня было собственное солнце. Но папа надо мной посмеивается и говорит, что у них уже есть одно солнце – это я, и другого им не надо. Но какое я солнце. Нет, конечно. Я скорее луна.

      Художница взлохматила свои тугие кудряшки и неожиданно рассмеялась:

      – Ты такая забавная! Никогда не думала, что призраки такие милые!

      Подсолнух высоко подняла уголки губ, улыбнувшись счастливой подковой.

      – А меня всегда пугали людьми. Но ты мне нравишься, – призналась она. – Как тебя зовут?

      – Ну раз ты сама придумала себе имя, то и я хочу, – сказала девочка. – Зови меня Художницей. У нас, кстати, одинаковые глаза. Мне это нравится!

      Художница схватила с тумбочки расчёску с зеркалом и поглядела на свои золотисто-карие глаза. Потом протянула зеркало призраку. Подсолнух не стала разочаровывать девочку и говорить, что она не отображается в человеческих зеркалах.

      – Почему ты не спишь? Ночью люди спят. Вам ведь нравится день, а не ночь, – спросила она Художницу.

      – Я люблю и день, и ночь. Ночь даже больше. Но мама… Она тоже