Смерть на холме Монте-Марио. Чингиз Абдуллаев

подлинники, – сумел сдержать улыбку Дронго.

      Они вышли из отеля. У темного «Мерседеса» стоял молодой водитель. Он открыл дверцу автомобиля.

      – День добрый, – сказал он по-русски, улыбаясь.

      Лабунская кивнула в ответ, ничего не сказав. Она прошла и первая села в салон машины. Ее сестре пришлось обходить автомобиль, чтобы сесть с другой стороны.

      «Однако у супруги Лабунского тяжелый характер», – подумал Дронго, усаживаясь рядом с водителем на переднее сиденье.

      Автомобиль выехал из сада, окружавшего отель. Водитель обернулся к Лабунской, безошибочно признав в ней главную.

      – Куда едем, пани? У вас есть какие-нибудь пожелания? Меня зовут Томаш. Я могу вам помочь?

      – Он скажет вам адрес, – сказала Лабунская, уже успевшая надеть темные очки. Люди, поднявшиеся со дна жизни, самые строгие и жестокие хозяева в отличие от потомственных аристократов. Бывшие рабы всегда немного садисты: они мстят себе подобным за прежние унижения.

      – Виа дель Корсо, – сказал Дронго, – рядом с колонной Марка Аврелия. Там должен быть музей.

      – Я знаю, – кивнул водитель, – это в центре города.

      Машина, набирая скорость, направилась вниз, в город. От отеля до центра города было минут пятнадцать умеренной езды. Между центром и отелем постоянно курсировал рейсовый автобус, бесплатно перевозивший гостей «Кавалери Хилтона».

      За все время поездки Екатерина Лабунская не произнесла ни слова. Очевидно, она не хотела разговаривать в присутствии водителя, понимавшего русский язык. Лишь однажды Клавдия громко ахнула, когда они проезжали мимо очередного фонтана, но, взглянув на сестру, прикусила язык, не решаясь вслух восхититься увиденным.

      К музею они подъехали через пятнадцать минут. Дронго любезно купил три билета и, пропустив женщин, вошел следом за ними. На передвижной выставке, посвященной творчеству великого испанца, были представлены в основном графические и скульптурные работы, хотя было несколько полотен, написанных Дали в разные годы.

      – Забавно, – недовольно говорила Клавдия, глядя на вытянутые фигурки, созданные великим мастером.

      – Интересно, – задумчиво подтверждала Лабунская, слушая объяснения Дронго.

      Дали был одним из самых любимых его художников. Однако еще больше Дронго любил Босха и Брейгеля, по его мнению, фактических предшественников Дали, хотя некоторые искусствоведы наверняка с ним не согласились бы.

      Осмотр выставки продлился примерно полтора часа. Дронго нравилось, как внимательно Екатерина Лабунская слушает его объяснения. Красивой женщине обычно хочется показать свой интеллект, но это был не тот случай. Она слушала с настоящим интересом, не пытаясь притворяться, иногда переспрашивая и уточняя что-то.

      Они уже выходили из музея, когда раздалась трель ее мобильного телефона. Она достала аппарат, чуть сморщилась и нервно произнесла:

      – Нет, мы не стали ждать. Нет, нам она не нужна, – речь, очевидно, шла о гиде, – нет, пусть катится куда-нибудь подальше, чтобы в следующий раз не опаздывала.

      Дронго