Однажды в Риме. Найо Марш

в ответ, желая, как всегда, быть дружелюбной со всем и каждым.

      Она продолжила прогулку по Риму, с не поддающимися определению чувствами предвкушая субботу, двадцать шестое апреля.

III

      – Должна сказать, – пробормотала леди Брейсли, – тебе, похоже, не очень-то весело. Никогда не видела такого угрюмого лица.

      – Сожалею, тетя Соня. Я не хотел казаться угрюмым. Честно, я бесконечно благодарен.

      – О, – отмахнулась она от его слов, – благодарен! Я лишь надеялась, что мы мило, весело проведем вместе время в Риме.

      – Сожалею, – повторил он.

      – Ты такой… странный. Беспокойный. И выглядишь неважно. Что ты с собой делаешь?

      – Ничего.

      – Бурная ночь, полагаю.

      – Со мной все будет хорошо. Правда.

      – Возможно, тебе не следовало так удирать из Перуджи.

      – Перуджа мне до смерти наскучила. Студенты бывают такими жуткими занудами. И когда мы с Фрэнки расстались… ну, ты понимаешь.

      – Все равно твои родители, адвокаты, лорд-канцлер или кто там еще, вероятно, разозлятся на меня. За то, что не приказала тебе вернуться.

      – Это важно? Да и вообще… мои родители! При всем уважении к твоему кошмарному братцу, дорогая, мы знаем, что чем дольше его чадо держится вдали от него, тем больше ему это нравится.

      – Кеннет… дорогой!

      – А что касается мамочки… как называется тот приют для алкашей, куда она переехала? Никак не могу запомнить.

      – Кеннет!

      – Ну, так и прекрати об этом, ангел мой. Сейчас уже не двадцатые годы, знаешь ли.

      Они задумчиво посмотрели друг на друга.

      Тетка спросила:

      – У вас была очень дурная компания в Перудже, Кеннет?

      – Не хуже дюжины других.

      – Какого рода компания? Чем вы занимались?

      – О, разными вещами, – ответил Кеннет. – Забавными. – Он просто исходил обаянием. – Ты слишком молода, чтобы тебе рассказывать, – заявил он. – Какое потрясающее платье! Ты купила его у той поразительной дамы?

      – Тебе нравится? Да, у нее. За астрономическую сумму.

      – Оно выглядит на эти деньги.

      Тетка полюбовалась на себя в зеркало.

      – Попробовало бы не выглядеть, – пробормотала она.

      – О господи! – недовольно бросил Кеннет и плюхнулся на стул. – Прости! Наверное, погода.

      – Сказать тебе по правде, я и сама немного на взводе. Придумай для нас какое-нибудь восхитительное и возмутительное дельце, дорогой! Что такое?

      Кеннет, как чадрой, заслонил нижнюю часть лица ладонями и поверх них смотрел на тетку большими и нежными карими глазами. Во всех действиях Кеннета сквозила порывистость и жеманность: он примерял разные стили поведения и отбрасывал их с той же капризностью, с какой его тетка примеряла свои шляпки.

      – Милая, – произнес он. – Есть одно дело.

      – Ну… какое же? Я не слышу, что ты там говоришь, прикрывая рот.

      Он раздвинул пальцы, образуя треугольное отверстие, и заговорил через него.

      – Я знаю одного человечка, – сказал